Наталья Александрова - Влюбленным вход воспрещен!

Меня передернуло от того, с каким спокойствием она говорит о том, что мы собираемся делать. Впрочем, за сегодняшний вечер у нас было уже столько поводов для волнений, что пора бы и мне перестать ужасаться по таким поводам…

– А почему он работает в котельной? – поинтересовалась я. – Что, не смог найти ничего лучшего?

– Чья бы корова мычала! – Ольга выразительно покосилась на меня. – А вообще, Воскресенский – творческая натура, что-то пишет – то ли историческую драму из жизни шкафов и табуреток, то ли роман про слизняков и улиток. И говорит, что в котельной самые подходящие условия для творчества. Тихо, тепло и никто не мешает.

Мы проехали мимо квартала пятиэтажек, миновали большой пустырь и увидели впереди приземистое двухэтажное здание.

– Вот здесь котельная Вали Воскресенского, – сообщила Ольга, сбрасывая скорость и подъезжая к неприметной железной двери в торцевой стене.

Она остановила автобус, мы выбрались из кабины и подошли к двери.

– Эй, Ольга, – спохватилась я. – А ты не забыла переодеться? Боюсь, что в таком прикиде он тебя не узнает!

– Обижаешь! – Ольга усмехнулась. – Ты не знаешь Воскресенского! Он узнает меня в любом виде, и только скажет, как мне это идет! Хочешь, поспорим?

Я не ответила. Спорить с моей сестрой – себе дороже.

Ольга решительно постучала в железную дверь.

Прошло полминуты, минута, две минуты – никто не открывал, из-за двери не доносилось ни звука.

– Ну, Воскресенский, подожди! – процедила Ольга. – Ты пожалеешь, что заставил меня так долго ждать! Ты должен лететь ко мне на крыльях любви…

С этими словами она снова постучала в железную дверь, на этот раз ногой.

– Я тебе постучу! – донеслось из-за двери. – Я тебе сейчас по голове постучу! Я тебе так постучу, что уши отвалятся!

Я прислушалась с удивлением: голос был хриплый, немолодой и, по-моему, женский.

– Кажется, тебе тут не очень рады! – я с сомнением покосилась на сестру.

Мое предположение тут же подтвердилось: дверь со скрипом отворилась, и на пороге возникла приземистая тетка лет шестидесяти, закутанная в темный платок.

– Чего стучишь? – грозно проговорила она, уставившись на Ольгу. – Тебе бы так по голове постучать!

– Ой! – сестра попятилась. – А где Валентин?

– Валентин? – тетка с интересом посмотрела на мою сестрицу. – Эка, вспомнила! Валентин здесь уже месяц как не работает! Или даже два месяца… – она что-то посчитала на пальцах. – Он тепереча в кино работает этим, как его… киногромо… кинодромо…

– Кинодраматургом? – машинально подсказала Ольга.

– Во-во, этим самым! А нынче у него вообще свадьба!..

– Что? – глаза Ольги округлились. – Как свадьба? Какая свадьба? Почему свадьба?

– Что, девонька, не знаешь, какая свадьба бывает? – тетка сочувственно взглянула на Ольгу. – С цветами, с фатой – вот какая! А ты, девонька, ему вообще-то кто будешь?

– Так, знакомая… – пробормотала Ольга, и, резко развернувшись, направилась к автобусу.

Первую минуту мы ехали в полном молчании.

Затем Ольга не выдержала и проговорила с непередаваемым выражением:

– Ну, Воскресенский! Ну, не ожидала от него такой подлости! Ну, никому нельзя верить!

– Ты чем недовольна – тем, что он хорошую работу нашел, или тем, что он женится?

– Всем! – мрачно отрезала сестра. – Надо же, с виду такой тихоня… правду говорят – в тихом омуте…

– Выходит, не только ты его на всякий случай придерживала, но и он тебя! – проговорила я с необъяснимым злорадством.

На этот раз она не ответила.

– Эй, а что же нам теперь-то делать? – опомнилась я, когда мы поравнялись с пустырем. – Куда мы денем труп?

– Что? – Ольга недоуменно повернулась ко мне. – Какой труп? О чем ты говоришь?

– Ну, ты даешь! – я поводила рукой перед ее лицом. – Очнись! На тебя так подействовала свадьба какого-то придурка, что ты вообще все забыла? У нас в кузове, между прочим, труп журналиста Каренина! И нам срочно нужно от него отделаться!

– Значит, не такой он все же придурок… – пробормотала Ольга, и вдруг очнулась.

– Ой, правда, куда же нам деть труп?

Она сбросила скорость и взглянула на пустырь, мимо которого мы в это время проезжали. На краю пустыря торчала табличка с грозной надписью:

«Свалка мусора категорически запрещена. Штраф десять тысяч рублей».

– Ага! – оживилась Ольга. – Раз есть такая табличка – значит, где-то здесь есть и свалка!

Она оказалась права: метрах в двадцати от грозной таблички на пустыре громоздилась высоченная груда строительного мусора и всевозможных отбросов.