Людмила Милевская - А я люблю военных…

— Так значит ты неискренне хвалила Юлю? — наконец прозрел мой наивный Евгений.

Я даже поперхнулась, даже голос потеряла, так это меня впечатлило.

Поперхнулась, потеряла голос, но очень быстро необходимую форму приобрела и разумно все ему объяснила:

— Дорогой, ноги — это ноги, а не абстракция какая-то, о которой можно долго и туманно рассуждать. Здесь достаточно пристально посмотреть, и сразу станет ясно можно ли хоть на секунду заподозрить меня в искренности, когда я это хвалю. Уж я-то разбираюсь в красоте, что обязательно отразится на моем будущем выборе.

Уже отразилось: выбор хоть куда!

Евгений занервничал еще больше и вот тут-то я поняла, что и в первый раз его заставили волноваться отнюдь не ноги Юли.

“Ага, — подумала я, — он боится, что и я не растеряюсь и тут же замуж выскочу! Собака на сене! И сам не гам и другому не дам!”

— Завтра же замуж выхожу! — отрезала я. — И не так как ты, не понарошку, а намертво! Намертво замуж выхожу!

Не такого эффекта я ожидала — Евгений взял да и рассердился.

— Почему ты решила, что я понарошку женюсь? — прорычал он. — Уж кого-кого, а меня нельзя обвинить в несерьезности. Я не разбрасываюсь своими словами, как некоторые! Я семью хочу! Я жену хочу! Я, черт возьми, ребенка хочу! Мне тридцать восемь лет, и времени осталось слишком мало, тебе же все по фигу, у тебя один ветер в голове. Устал ждать когда ты за ум возьмешься, да и некогда, возраст поджимает, мне уже тридцать восемь лет.

Боже! Сколько трагизма!

Внезапно я всплакнула, хотя и не держала в планах глупости такой, но как тут не всплакнешь, когда родной муж ведет себя неблагородно.

— Как это по-мужски, — всхлипывая, посетовала я, — прибегать к подлым аргументам, когда больше нечего сказать. Покинутую женщину легко унизить…

— Да чем же я сейчас унизил тебя?! — вскипел и опешил Евгений.

— Ты напомнил про мой возраст, про нашу разницу. Да, я старше тебя на три года…

— Не на три, а на десять! — взвизгнула над самым моим ухом Юля.

Как только ей, мерзавке, удалось незаметно подкрасться? И как это невовремя!

Я отпрянула и пуще прежнего залилась слезами, приговаривая:

— Вот, вот, теперь каждый может обидеть меня. Благодаря тебе, Женечка, теперь плюнет в меня любой. Давайте, давайте, все плюйте в…

Продолжать я не смогла: горькие рыдания задушили!

Ну, не до смерти, конечно, жива я осталась, но разговаривать и стоять утратила всякую способность: ноги подкосились, Евгений подхватил меня на руки и отнес на диван. Юля бежала рядом и злобно кричала:

— Притворяется, аферистка! Притворяется! Уж я-то знаю! Сама меня притворяться учила! Женя, сейчас же ее бросай! Ты же муй муж! Она того и добивается, чтобы ты по-прежнему, как дурак, носил ее на руках!

“А ты добиваешься, чтобы он тебя, как дурак, носил на руках,” — подумала я, но слова молвить уже не могла, уже сильно умирала.

Как много в людях жестокости, должна я сказать.

Однако, служащие ресторана заволновались — назревал грандиозный скандал. Вышел метрдотель и озабоченно поинтересовался не нужно ли чем-нибудь помочь.

— Она сейчас уйдет! — психуя, успокоила его Юля, хотя я уже умирала, лежа на диване, и уходить не имела возможности.

Вместо меня, смущенный, ушел метрдотель. Будь на моем месте кто другой, он быстро навел бы порядок, но со мной его связывали годы, можно сказать, дружбы, еще той, некапиталистической дружбы. Он еще помнил мою бабулю — несравненную изысканную Анну Адамовну, частенько обедавшую здесь. В общем, бедный старик растерялся окончательно и ретировался, Юля же не унималась.

— Ты всю жизнь его обманывала, ты старше Женьки на десять лет, — визжала она.

Ответить я не могла и, заливаясь слезами, лишь беспомощно глядела на мужа.

— Не на десять, а на пять, — восстановил справедливость Евгений и (вот она настоящая храбрость!) напомнил: — Вы же ровесницы, в одном классе учились.

Невозможно передать, что случилось с Юлей: она побледнела, покраснела и позеленела одновременно, остолбенела и от злости затряслась.

— Ага! — закричала она. — Так ты уже ее защищаешь?!

Я мгновенно бросила умирать (до того ли?), осушила глаза и, торжествуя, спросила:

— А тебе хотелось бы, чтобы он меня побил? Прямо на твоих глазах?

Я строго глянула на мужа и спросила:

— Женя, ты меня побьешь?

Бедный Евгений, страшно пасуя, тревожно залепетал:

— Я что, я что, с ума сошел, бить тебя? Когда я тебя бил? Не буду я бить тебя…

— Ага! Так это сделаю я! — завопила Юля и с непередаваемым энтузиазмом набросилась на меня.