Наталья Александрова - Кодекс поведения блондинки

Воспользовавшись моментом, я выбралась из машины и подошла к нему:

– Здрасте, Павел Павлович! Не узнаете?

– Здрасте, – он поднял на меня взгляд и оживился: – Два килограмма творога и бутылка сливок?

Именно такое количество молочных продуктов я у него обычно заказывала.

– Да, это я! – обрадовалась я.

– Что-то вас давно не было видно… – сказал фермер, завязывая хитрый узел. – Уезжали, что ли, куда?..

– Да, уезжала… – мне не хотелось посвящать его в свои проблемы.

– Как ни приеду – все никого нету, замок только поцелую… А в прошлый вторник у вас в доме другая женщина была… – сказал Пал Палыч, распрямляясь. – Так она ничего не стала брать. Видно, не уважает молочные продукты… а зря, от них очень даже большая польза, и вкусные они…

– В прошлый вторник? – Я насторожилась: это был именно день убийства, последний день жизни Ольги Кочетовой. Антонина Кузьминична сказала мне, что в тот день приезжал фермер, но я тогда не придала этому значения. А ведь он мог заметить что-то важное!

– Пал Палыч, вы с той женщиной разговаривали?

– А что мне с ней разговаривать? Она сразу сказала, что не будет ничего брать – ни творога, ни сливок, ни молока, а потом попросила с воротами помочь…

– С воротами? А что такое с воротами?

– Так она как раз уезжала, а ворота не закрывались… ну, она и попросила, чтобы я немножко поднажал…

Ситуация была мне хорошо знакома: наши автоматические ворота иногда заклинивало, и тогда они не закрывались дистанционным пультом, приходилось вылезать из машины и нажимать на створку ворот всем весом. Я сто раз говорила об этом Володьке, но он меня, похоже, просто не слышал. Или хотел, чтобы я все проблемы с домом решала самостоятельно.

Итак, из того, что рассказал мне фермер, я могу сделать только один вывод: Ольга уезжала из дома как раз в то время, когда фермер приехал в поселок. То есть ровно в двенадцать дня – по Пал Палычу можно было часы проверять.

И что это значит?

Это значит, что она куда-то уехала, а потом вернулась, и ее убили.

Куда она уехала – догадаться нетрудно: днем она работает… Но из сказанного следователем Кудеяровой мне удалось узнать, что с утра Ольга выехала из дома в девять часов вместе с Володькой – мне ли не знать его распорядка.

Подъем в восемь, и пока он принимает душ, у меня уже должен быть готов обильный и калорийный завтрак, к этому меня приучили.

Мужчина уходит на работу на целый день, говорилось мне, так будь любезна потрудиться, потом хоть целый день отдыхай… Ну, относительно отдыха – вопрос проблематичный, но насчет завтрака я старалась.

Омлет с ветчиной и сыром, блинчики (упаси бог купить готовые, один раз я попробовала – такого наслушалась!), сырники с вареньем и сметаной или же вареники с творогом. Гречневую кашу удавалось его уговорить съесть, только если щедро полить ее грибным соусом. Оладьи с медом, блины с тремя разными начинками, как на Масленицу. А потом большой калорийный бутерброд и пол-литровая чашка кофе с сахаром и сливками.

Я вспомнила и ужаснулась. А он все это употреблял – еще бы, мужчина едет на службу! Ей-богу, можно подумать, что он уходит на весь день в поле пахать или косить!

Да Володечке после такого завтрака надо было только до работы доехать, а там уже секретарша наготове с кофеваркой. И ланч в два часа дня в ресторане – это святое. А там уж я жду дома с полным ужином из четырех блюд – должен же человек, придя с работы, нормально поесть!

Интересно, кто ему подавал завтрак все эти пять месяцев? Что не Ольга – это точно. Неужели мой бывший муженек научился сам жарить яичницу?

Стало быть, в девять они уехали – каждый на своей машине. Володька весь день был на виду, а Ольга, по его словам, уехала по делам и звонила ему в два часа дня на мобильный – сказала, что болит голова и она едет домой отлежаться. То есть в два часа дня она еще была жива – так утверждает мой бывший, и следователь Кудеярова уж, наверное, проверила звонок.

Но по словам фермера Пал Палыча, а он не станет врать, незачем ему это, он видел Ольгу здесь в двенадцать часов. Значит, она зачем-то вернулась домой, а Володьке об этом ничего не сказала. Впрочем, я поняла, что положение ее в фирме было вольное – что хотела, то и делала, вот за это небось ее рядовые сотрудницы терпеть не могли! Что мне как раз на руку.

– Пал Палыч, – я тронула фермера за руку, – а вы точно знаете, что это она была, ну, та женщина, что в доме жила?

– А как же! – Он даже обиделся. – Хоть я с ней мало общался, но в лицо помню. И машина ее, красный «Пежо». Мы как с тобой с ней стояли, я помогал с воротами, она еще руку прищемила, ругалась. Даже удивительно – такая вся из себя дама, а ругается как сапожник!