Лоуренс Блок: Вор в роли Богарта

— Разве?

— Ну как ты все-таки догадался, что это Тигги?

— Я знал, что кто-то должен был убить этих двоих, — ответил я. — Когда Расмолиан впервые появился у меня в лавке, я подумал: должно быть, это Кэндлмас рассказал ему обо мне. А уж когда выяснилось, что Кэндлмас убит, предположение превратилось в уверенность. Я понял, что перед смертью он наверняка успел что-то рассказать человеку, который его убил. Расмолиан знал только мое имя; о том, как я выгляжу, он не имел ни малейшего понятия. А это означает, что он вовсе не следил ни за Кэндлмасом, ни за Илоной, когда они заходили ко мне в лавку, и не видел меня в обществе Хобермана, и не выследил, где я живу.

— Но ты узнал, что Чарли Уикс ему звонил. Каким образом?

— Когда я позвонил Уиксу и отправился к нему в гости, — сказал я, — он понятия не имел, какого черта мне от него надо. Он действительно принял меня за парня по имени Билл Томпсон, который случайно оказался в лифте вместе с Кэппи Хоберманом. И когда я сказал, что хотел бы с ним поговорить, он, вероятно, подумал, что мне что-то известно о смерти Хобермана. Но о том, что я вор, он понятия не имел.

— Но если Тигги сказал ему…

— Тигги сказал ему, что Кэндлмас нанял вора для того, чтобы пробраться в квартиру короля. Но Уикс не знал, что вор — тот самый парень, с которым он перемолвился тогда парой слов в холле. Однако стоило нам начать разговор, и он тут же смекнул что к чему.

— И?

— И он решил оставить свои выводы при себе, но проговорился, чисто случайно. Когда я заметил, что Расмолиану было известно мое второе имя, он тут же сказал: «Граймс». Откуда он мог его узнать, а?

— Может, ты сам ему сказал?

Я покачал головой:

— Нет. Я уже собрался уходить, а он все еще называл меня Биллом Томпсоном, притворяясь, что понятия не имеет, как меня звать по-настоящему. Уж если он знал «Граймс», то и «Берни», и «Роденбарр» наверняка тоже. Итак, он знал больше, чем должен был знать, но даже после той задушевной беседы, когда мы договорились перейти на «ты» и действовать вместе, предпочел держать свои знания при себе. Я подыграл ему, но уже тогда сообразил, что он был не просто старым другом Хобермана и моим пропуском в это здание. Он тоже в деле, по самую макушку.

— Ну а когда ты догадался, что Кэндлмас — это Вудчак?

— Позднее, чем должен был. Помогли имена в поддельных паспортах. Не Байбак, конечно. Мне пришлось порыться в словарях и справочниках, пока я выяснил, что это за зверь. Но вот французское слово «marmotte» было мне знакомо. И тогда я решил выяснить, что, собственно, означает «Кэндлмас», и оказалось, что это тот же День сурка, только с мессой и ладаном.

— Любимый праздник Уилфреда.

— Да, вот ведь откровение! — Я перелил часть пива из бутылки в бокал и уже оттуда — себе в рот. — Мне следовало бы догадаться раньше. Еще во время первого посещения квартиры Кэндлмаса, где среди прочих безделушек я увидел одну статуэтку и принял ее за нэцке.

— А это что еще такое, Берни?

— Ну, это такие маленькие резные фигурки из слоновой кости. Их любят коллекционировать японцы. В старину их пришивали как пуговицы на пояс для кимоно, но они уже давно превратились в предмет искусства. Правда, я не слишком присматривался тогда к той, что у Кэндлмаса, но все равно подумал, что это слоновая кость и что изображает эта фигурка бобра с обломанным хвостом.

— А на самом дело это был вудчак?

— Вчера еще он стоял там, — сказал я и достал из кармана маленький бархатный мешочек на шнурке. Развязал и извлек фигурку из рога работы Лечкова. — Если б я тогда присмотрелся как следует, то, возможно, понял бы, что никакой это не бобер. А прекрасная пара к резной мыши Чарли Уикса. Вот, видишь, тоже пожелтел от времени… И знаешь, когда Чарли показал мне свою резную мышь, у меня внутри какой-то инсайт зашевелился.

— Что, еще один грызун?

Я глянул на нее выразительно.

— Это такое чувство. Озарение. Я сразу понял: эта мышь мне что-то страшно напоминает, но вот только никак не мог вспомнить что. Итак, Кэндлмас был Вудчаком и хранил этот свой талисман на протяжении многих лет. И мышь, наверное, тоже хранилась у него, вот он и дал ее Хоберману, с тем чтобы тот в свою очередь передал ее Уиксу.

— Но зачем ему понадобился Хоберман? Ведь Вудчак и сам был знаком с Мышью, как и Хоберман. Почему он не захотел сам провести тебя в «Боккаччо»?

— Вот этого не знаю, — ответил я. — Возможно, просто боялся, что Уикс встретит его неприветливо. Ведь вспомни: именно Уикс распространял слухи с том, что это Кэндлмас сдал анатрурийцев. Сам Кэндлмас, разумеется, знал, что никого не сдавал, но не мог позволить себе пойти к Уиксу и выяснить отношения. Был риск, что Мышь встретит его не слишком дружески.