Валерий Осинский. - Предатель.

Драчуны полукругом преградили иудею путь к бегству. Впереди всех крепыш с заячьей губой, укусивший Йехошуа за плечо в прошлый раз. И другой, без передних резцов, скатившийся с ним в воду. Ватага недоумевала: их противник даже не вооружился камнями.

– Твой приятель умнее! – ухмыльнулся главарь и развязно приступил к жертве. – Теперь молись своему богу, обрезанный.

– Я не хочу с тобой драться! – Йехошуа смотрел долговязому в глаза. Одна радужка у того была зеленой, как у Мирьям, а другая черной и холодной.

– Да ты трусоват, обрезанный! – гадливо покривился эллин.

– Если я начну отбиваться, то доставлю вам удовольствие. Но мы не обижали твою сестру.

– Ты еще и болтлив, обрезанный! – Долговязый растерялся. Но подумал, что его заподозрят в мягкосердии, и толкнул Йехошуа. Тот отшатнулся. Но не выказал страха.

– Дерись! – воскликнул эллин.

– Нет.

– Эй, жердь! – Орава обернулась на голос. – Ты спрашивал обо мне?

За Иааковом сгрудилась шайка Тода. А сын скорняка, в эскамиде и босой на пол головы выше предводителя эллинов, выступил из-за спины Иаакова. Ноздри Тода раздувались, в желтых, как у рыси глазах, плескался злой огонь. Тод опирался на увесистый сук.

Среди эллинов послышались возгласы: «Западня! Обрезанные надули!»

– С этими я и так справлюсь! – сказал Тод, отбросил сук и направился к долговязому. Шайка – за вожаком.

Йехошуа хватал Тода за руки, уговаривал. Его оттолкнули и сошлись. Иудеи мстили язычникам за подлость: все на одного! Эллины же убедились в вероломстве иудеев и в хитрости болтуна. О Мирьям давно забыли.

Дрались зло. Тяжелое дыхание и громкое сопение, шлепки и глухие удары, тела, склещенные на траве, окровавленные лица. Тод ловко ткнул долговязого в подбородок, эллин упал и сельские попрыгали в воду. Другие пятились к броду. Иудеи не преследовали. Пришлось бы карабкаться на откос, теряя преимущество. Победа оказалась не полной. Тем не менее, в город возвращались ликуя. Тод подтвердил славу первого драчуна.

Растянувшись вдоль тропинки, мальчишки хвастались ссадинами и ушибами. Их голоса звенели над лугом, а бабочки разлетались от отряда вдоль обочины. Тод приобнял Йехошуа за плечи. От сына скорняка шибало потом, изо рта воняло гнилыми зубами, разбитыми в драках.

– Если что, всегда зови нас. Отец у тебя смелый! В собрании все его хвалят.

– Зачем ты влез? – раздраженно сказал Йехошуа.

Сын скорняка снял руку с его плеча.

– Ах, да, Маленький Раввин читал язычникам проповедь! – съязвил Тод.

– Но не бил морды!

– Уймись ты, святоша! – крикнул Иааков. – Если б не Тод! Радуйся, что цел…

– Да, где ваши мозги? Теперь они будут подстерегать нас, мы – их! – Друзья Тода прислушались к спору. – И чего добились?

– Ты из-за язычницы свихнулся! – подосадовал Иааков.

– Погоди, Лепешка! Мы поучили неверных! Чего же тебе еще? – спросил Тод.

– Они не отстанут.

– Так что ты хочешь?

– Я поговорю с длинным. Захочет, буду драться. Остальные не при чем.

– Ты? Ты? – в голос воскликнули Иааков и Тод. – Он тебя одной рукой прибьет! – вскричал Иааков. – Пусть Тод дерется!

– Тод побьет длинного, их придет вдвое и все повторится!

– Как хочешь, всезнайка! – Тод усмехнулся. – Эта наука тебе не повредит.

…Накануне шабат эллинов действительно пришло вдвое. Но у назареев было преимущество победы. Тод поговорил с длинным. Эллины заспорили. Новые рвались мстить. Битые кричали: обрезанные хитрят! Наконец, решили: кто попросит пощады или не встанет с земли – проиграл. Если упадет эллин, Петр – тот презрительно покосился на соперника, – Йехошуа не тронут. Если, наоборот: обрезанный забудет их сестру.

Противники остались в эскамидах. Эллины презрительно засвистели тщедушному иудею, словно высушенному солнцем. Длинный был неуклюж, но широк в кости и тяжелее. Иудей ловко ускользал от эллина, но его удары были безвредны. Стало ясно: все решит точная оплеуха эллина.

Внезапно перед глазами Йехошуа вызвездило. Он упал. В ушах гудело. Пот заливал брови, кровь – рот. Йехошуа сел. По лужайке сновали женщины, бранились и размахивали руками. Мальчишки отскакивали, но не убегали. Из звенящей дыры на Йехошуа выплывали лица Тода, Иакова, Петра и Мирьям.

– Перед следующим шабат в это же время, – гудел чей-то голос, а затем брат сказал: – Болтливая язычница позвала своих. Они стирали на берегу!

У Йехошуа кружилась голова, его тошнило. Дома он мгновенно заснул.

Всю неделю дети говорили об отчаянном смельчаке Маленьком Равви.