Валерий Осинский. - Предатель.

Закончилась четвертая стража. За отогнутым краем шерстяной занавески, закрывавшей стену, под потолком посветлело окно. У входной двери закудахтали куры, и вдруг петух спросонья прокукарекал во всю дурь. Вдалеке его собратья подхватили перекличку. Под деревянным настилом вздохнула овца. Мужчина на циновке укутался в одеяло и громче захрапел.

Мальчик, еще в плену дремы, прижался к теплой спине матери. Но встрепенулся и решительно выскользнул из-под одеяла.

Дрожа от предрассветного холода, он натянул одежду. Брат, наверное, уже ждал у городского фонтана, и надо было торопиться. Это Иааков научил младшего вскакивать с постели, чтобы прогнать сон.

Мальчик прокрался вниз по ступенькам: ноги сразу застыли на земляном полу. Шерстяной комочек ткнулся в живот влажным теплым носом. Мальчик присел, обнял ягненка за шею и погладил его мягкий чубчик.

– Нет, Барашек, сегодня ты останешься дома! – прошептал он. Отодвинул деревянный засов на двери и скользнул во двор. Ополоснул лицо дождевой водой из глиняной цистерны под водостоком, – сезон зимних дождей закончился, близилась летняя засуха, – и припустил по топкой пыли вверх по улице к северной окраине города.

Иааков ждал у мраморного нимфея. Он нетерпеливо дрыгал босой ногой. Из гранитной стены по разбитым ступенькам сочился ручеек. Горожане называли это место Малым Фонтаном в насмешку над архитектурными роскошествами великого царя. Женщины брали воду в Большом Фонтане в центре у синагоги.

На Иаакове, как и на брате, была туника грубой шерсти, подпоясанная бечевой. На загорелых руках белели зажившие ссадины, а в черных кудрях застряли соломины из тюфяка. Иааков спрыгнул на землю, сердито буркнул: – Пошли! – и зашагал к городским воротам. Йехошуа поплелся следом.

Он был на перст ниже Иаакова и на год младше: тому исполнилось восемь. Но худощавый Йехошуа казался одного с ним роста, и братьев путали.

Они миновали глиняные домишки, прилепленные друг к другу, словно пчелиные соты. Первые крестьяне через городские ворота спешили на рынок.

Тропинка уводила по холму через хвойную рощу. Этот путь был короче дороги на восточном склоне мимо фиговых садов, сикомор и гранатов: по ней крестьяне на ослах везли в город инжир и изюм. Еще ниже, у юго-восточного подножья гор, на юг, к большой дороге на Цор вился караванный путь из Итуреи.

Мальчики спешили к деду в Канны, чтобы идти в лес за травами.

В воображении детей на востоке плавные полукружья горы Фавор позолотились, словно в недрах гранита разгоралась заря. Равнина Мегиддо на юго-западе и долина Иордан на юго-востоке за пихтами и соснами дремала в темно-синей дымке. Вершины гор Гелвуй на юге и Кармил на западе тронули первые краски восхода.

Мальчики зашагали под пологий склон, вдоль терновых кустарников в шесть локтей высотой. Кое-где средь колючек еще белели цветы. Далеко внизу за стрельчатыми верхушками белых тополей высились финиковые пальмы с прямыми стволами, как в сухой рыбьей чешуе. Их огромные изумрудные листья походили на перья гигантских птиц. Тут и там алели цветы приземистых гранатовых деревьев. Первые приветствия птиц новому дню разносились эхом в прозрачном воздухе.

Мальчики припустили по мягкой траве, срезая изгибы тропинки. До Канны было едва ли сорок стадий, или пять римских поприщ. А братья отмахали лишь половину пути.

Наконец, за деревьями завиднелись ряды виноградников, а на вершине холма – крытая соломой на деревянных столбах сторожевая башня от воров. Дальше начинался пригород. В ложбине на краю пальмовой рощи у ручья примостился каменный дом с пристройками вокруг двора. На сочном лугу перед лесом паслись черные овцы и рыжие козы. Одна на задних ногах обгладывала куст, передними опершись о ветки. Из-за сарая вышла бабушка: она несла что-то в подоле. Братья бросились наперегонки через корни и кочки.

Дом Иехойахима и Ханны некогда построил кожевник. За городом. Чтобы тяжкий дух из мастерской не раздражал соседей. И ныне в сарае, где когда-то хранились неотделанные шкуры, еще держалась сладковато-приторная вонь. Дом купил отец Иехойахима, гончар Иааков: выше по крутому берегу ручья было много красной глины, а у городских стен на откосе – в изобилии известняка, его растолченным добавляли в глину. Иааков построил печь для обжига. Выучил сыновей ремеслу и рассчитал подмастерьев. Двое младших братьев Иехойахима обосновались в городе, а он после смерти родителей расширил виноградник. Господь подарил Иехойахиму и Ханне сына и двух дочерей. Сын женился и осел среди гончаров, ближе к дядьям. Виноградники и ремесло приносили небольшой, но верный доход.