Анна Ольховская - Первый раз

Саша открыла глаза. И, задохнувшись от боли, снова зажмурилась. Попытка пошевелиться привела к новой волне незабываемых ощущений, ей почудился даже чей-то возбужденно-азартный взвизг.

Почему-то вспомнилось слово «отбивная». Слово превратилось в указательную стрелку и повернулось носиком к Саше. А вот и неправда, отбивная – это распластанный на разделочной доске кусок мяса, отдыхающий после близкого знакомства с мерзким зубчатым молотком. Ну, и разве это похоже на меня?

Стрелка хихикнула и стала еще больше. И указывала на Сашу еще демонстративнее.

– Идиотство какое-то! – простонала «отбивная» и решилась снова открыть глаза.

Возможно, из-за того, что боль, пыхтя от усердия, рассредоточилась по разным частям ее тела, а может, Саша уже успела притерпеться к этой мерзкой энтузиастке, но у нее получилось. У Саши. Глаза открыть. И даже осмотреться. Интересно, что это за комната такая убогая? Откуда она в замке Фридриха? И интересно, где все? И что это недавно так бумкнуло? И куда подевался мой воздушный шарик?

А действительно, что произошло? Почему Саша лежит в марлевом коконе, забинтованном так тщательно и туго, что пошевелить возможно только ресницами? Хотя нет, еще и губами. Вот и надо все это задействовать, чтобы поскорее увидеть родные лица, чтобы узнать наконец, в чем дело? Самой вспомнить не получается. Последнее, что осталось в Сашиной памяти, – Славка, пританцовывающий на переднем сиденье автомобиля. А дальше – густая, вязкая темнота.

– Слава, Вика, вы где там прячетесь! – Она постаралась позвать их как можно энергичнее и веселее.

Хм! Слышали когда-нибудь, как выходят остатки воздуха из развязанного воздушного шарика? Не тогда, когда он весело скачет по комнате, а когда опускается вялой тряпочкой и делает «Фс-с-с». Вот приблизительно так же энергично получилось и у Саши.

Наверное, поэтому никто и не пришел. Не услышали ее, естественно. Хотя странно, ведь так тихо вокруг… Даже слишком тихо. Как в склепе.

– Анетка! – предприняла еще одну попытку Саша.

Она даже рискнула приподняться, но оказалось, что риск – дело не всегда благородное. Иногда это тупая и кретинская затея, приводящая к плачевным последствиям. К настолько плачевным, что от слез намокли бинты у нее на голове.

А в комнате по-прежнему никто не появлялся. Просто безобразие какое-то! А еще – отвратительное безразличие со стороны близких людей, безразличие, граничащее с безрассудством.

Так, Сашура, похоже, тебя переклинило на приставку «без». Что там еще есть, подходящее к случаю? Безопасность, бездарность, безобразное поведение, бездна…

Бездна! Сашу затрясло. Почему это слово, растекшись в смолянисто поблескивающую тягучую лужу, начало обволакивать ее тело липким ужасом? Почему в голове звенит чей-то крик: «Прыгайте!»? Откуда этот тонкий, страшный, пронзительный вой? «Это я? Это я так кричу? Что это за люди вбегают в комнату? Я их не знаю! Зачем этот шприц? Не надо, пожалуйста, не надо!»

Смоляная лужа добралась до рта…

Эта темнота не была такой вязкой и сплошной, как в прошлый раз. Она тяжело ворочалась в голове у Саши, периодически выталкивая на поверхность искаженные картины. Что-то кричит Аннета, с трудом удерживая на дороге взбесившуюся машину. Испуганное лицо Славки, ее ребеныша, ее родного мальчишки, попавшего в смертельную ловушку. Она сама, последним, невозможным усилием выталкивающая сына из уже вздымающей в полете машины. Треск, грохот, она – не Саша, она – горошина в погремушке. Но погремушка оказалась с дыркой – задняя дверь, через которую ей удалось вытолкнуть Славку, держалась за корпус лишь первые секунд десять. А потом очередное дерево, не желавшее ломаться по прихоти невесть откуда взявшейся железяки, прицельным хуком справа обломала железяке весь кайф. Утащить с собой одного из человечишек, возомнивших себя хозяевами жизни, машине не удалось. Буквально за пару мгновений до финала человечишка выпал из ловушки. Причем даже опалить жертву огнем не удалось, поскольку жертва ухитрилась, оставляя на траве и деревьях кровавые следы, плюхнуться в реку одновременно со взрывом.

Это было последнее, что вспомнила Саша: обжигающий удар огня и ледяной воды одновременно. Удар, забирающий сознание.

А теперь – вот это. Незнакомая комната, незнакомые люди. Почему рядом с ней нет никого из близких? Ага, кто-то идет. Надо спросить.

Саша собралась было открыть глаза, заслышав приближающиеся шаги. Но обрывок разговора, вернее, то, что ей удалось понять, пинками выгнал неподходящее желание вон. Рано еще сообщать миру о своем втором пришествии, рано! Сначала надо послушать дальше. И сообразить, о чем идет речь. Почему она испытывает такую неуверенность в собственной сообразительности? Да потому, что разговаривали вошедшие на английском. На языке, о владении которым Саша в анкетах писала – «со словарем». Эх, сейчас бы хоть плохонький словарик! А то понималось как-то «овощевато», сплошной «хрен с лимоном столовый протертый».