Анна Ольховская: Фея белой магии

– Поедем! – Папс знает, как развеселить малышку, вон уже хохочет. – Купаться!

Но почему, почему мне по-прежнему плохо?

И мы поехали. Да еще так шустро! Уже через неделю мы почти тем же составом, исключив лишь Ирину Ильиничну, стояли возле стойки регистрации в аэропорту Шереметьево.

Но улетали пока только Майоровы, Левандовские были провожающими, поскольку сорваться с места и полететь могли только такие вольные птицы, как мы с Лешкой. Нет, Майоров вовсе не ушел со сцены, хотя еще зимой о возвращении на нее и речи не шло. Но Лешка сделал все возможное и невозможное, и осенью ему предстоит грандиозный гастрольный тур, вызвавший небывалый ажиотаж. Билеты начали раскупаться за полгода, график был плотно расписан, но это будет осенью, а пока Лешка пребывает в звании вольной птицы. А я при нем.

Алине же с Артуром вырваться оказалось немного сложнее, присоединиться к нам они могли не раньше, чем через десять дней. Поэтому и решено было, что мы едем первыми. Тем более что локализации места отдыха пока не произошло. Мы, как и советовал Сергей Львович, забронировали на неделю номер в уютном небольшом отельчике в Сан-Тропе. Если с виллой все будет в порядке, мы с радостью переберемся туда, если все же… В общем, на этот случай Лешка взял у Виктора Николаевича список вилл, сдаваемых в аренду и свободных в интересующий нас период, то есть в июле – августе.

В любом случае к моменту приезда Левандовских вопрос будет решен.

Из-за всей предстоящей беготни Мая пришлось пока оставить в Москве, у Левандовских. К тому же в нашем отеле проживание с животными было запрещено. Возможно, на какого-нибудь той-терьерчика администрация глаза и закрыла бы, но один вид очаровашки ирландского волкодава заставлял их, эти глаза, раскрываться в два раза шире, чем допустимо природой.

Так что парень приедет вместе с Левандовскими.

А как он выл, когда мы уезжали! До сих пор мороз по коже. Чувствовал, наверное, что мы его оставляем, и никакие уговоры не помогли. Пес лизал мои руки и… плакал. Серьезно. Потом он попытался забраться в машину, затем притащил свой поводок и даже ненавистный намордник, он заглядывал в глаза всем, кому мог, он тащил Нику в дом, аккуратно взяв зубами за рукав джинсовой курточки. А когда малышку у него забрали, даже рыкнул пару раз. За что и был заперт в гараже.

И тогда Май завыл. Страшно и громко, как по покойнику. И этот вой долго еще звучал в ушах, даже когда мы отъехали от дачи достаточно далеко.

Не знаю, поведение ли пса испортило всем настроение или просто не хотелось расставаться, но проводы получились грустными. И если взрослые старательно изображали полную безмятежность, то девчонки лицедействовать не желали и, когда пришла пора прощаться, устроили грандиозный рев. Инга, правда, пыталась улыбнуться, но губы кривились, по щекам неудержимо текли слезы. А Ника вообще не старалась, она плакала в голос.

Пробовали успокаивать – не получилось. Оставалось одно – разойтись. Что мы и сделали.

– Инга, не реви, через десять дней увидимся! – Я поцеловала мою маленькую подружку в соленую щеку. – Не забудь, ты отвечаешь за Мая. Проконтролируй, пожалуйста, чтобы твои рассеянные мама и папа собрали все документы на пса. И не забыли оплатить его перелет. Договорились?

– Ага. – Инга кивнула и улыбнулась, на этот раз получилось в целом неплохо. – Обещаю. Только вы звоните, каждый день звоните!

– Обязательно. И твоих звонков ждем. Ну, все, мы пошли. Леша, давай.

Что означало – быстренько хватай Нику на руки и бегом в накопитель. Я же взяла на себя завершающий этап прощания с провожающими. Это заняло еще минут десять.

А потом я присоединилась к моей семье. Младшая часть семьи к этому моменту успокоилась, сидела рядом с папой и, изредка судорожно всхлипывая, с любопытством рассматривала темнокожего парня. А там было на что посмотреть: разноцветные дреды, яркая африканская накидка в сочетании с истертыми в самых неожиданных местах джинсами, необычные, украшенные этнической вышивкой высокие кеды, а еще – тыква-калебаса, выполнявшая, видимо, роль сумки.

Так что ребенок был занят до самой посадки в самолет.

И вот тело металлической птицы дрогнуло, крылья упруго расправились, гул нарастает, быстрее, быстрее, быстрее – и мы уже в небе.

В самолете делать было, как всегда, нечего. А его, нечего, делать гораздо сложнее, чем, скажем, табуретку. Потому что нудно очень. Свежего запаха древесных стружек нет, нет и веселого повизгивания рубанка и… Вот кстати, чем еще делают табуретки? Лобзиком? Молотком?