Валентина Андреева - Зигзаг неудачи

– Да-да. Хорошо еще, что не половник…

Минут через пятнадцать, убедившись в том, что мой муж крепко спит в большой комнате в окружении кошек, я на цыпочках вернулась на кухню. Все еще немного пришлепнутая Наташка мучилась сомнениями – послышалась ей или приснилась Димкина фраза о свалившемся на нас наследстве. Судя по странному состоянию Дмитрия Николаевича, оно приснилось именно ему. В уютном уголке под резной металлической вешалкой.

– Разберемся, – уверенно сказала я. – Тут такая история получается…

История действительно была странная и отдавала мистикой. После успешного ликбеза с помощью технически усовершенствованного процесса вещания с того света покойной матери графини Дашковской-Винтер-Келлер я окончательно перестала верить в мистику. Но в данном случае… Хотя в данном случае мистикой, пожалуй, тоже не пахло. Ну если чуть-чуть. Скорее всего, неприятный запах шел от простого совпадения.

Дня три назад мне пришлось заехать к мужу в отделение. Тем утром сборы на работу, как всегда, были недолги. В результате я всего-навсего вылетела в коридор в тапках. Заметила это только в лифте, и то благодаря тому что Димка в моих глазах неожиданно вырос. Понеслась переобуваться и забыла дома ключи. Бегать туда-сюда надоело. Все равно домой поедем вместе. Но в середине дня мне пришлось ехать на основную фирму. Возвращаться в свой кабинет за полчаса до окончания рабочего дня не имело смысла, и я прикатила к Димке. С намерением терпеливо подождать его в кабинете. Вообще-то в хирургию просто так не пускают. И я каждый раз испытываю чувство гордости оттого, что на меня этот запрет не распространяется. Хотя от безумных голубых полиэтиленовых тапок, в которых любые стройные и красивые ноги кажутся уродливыми, ничто не спасает.

Дмитрий Николаевич встретил меня в вестибюле и повел к себе в кабинет без нотаций. А я умолчала о забытых ключах. Он решил, что я соскучилась. В кресле под фикусом сидела женщина, которая при появлении моего мужа встала. Димка невольно притормозил, я бессловесным придатком торчала сзади. Дамы было много. Высокая, полная, но вся какая-то ладная, сбитая – без видимых жировых отложений, так часто уродующих женщин. И лицо… Лицо у нее было красивое, холеное, хотя формой и напоминало луну в период полнолуния. Густые темные волосы, закручены и уложены в узел на затылке. Я успела предположить, что они, наверное, крашеные. В шестьдесят плюс-минус еще пара лет положено седеть. Впрочем, даме могло быть и меньше. Хирургическая палата – не место для расцвета красоты и обаяния.

Мне стало не по себе, чувствовала, что мешаю. Пришлось отступить подальше и принять вид бедной родственницы, не важно чьей. Но неприятное чувство не исчезало. Дама увлеченно разговаривала с Дмитрием Николаевичем, на меня не смотрела, но мне казалось, что ее глаза обшаривают каждый уголок моей души в поисках… Не знаю, что они там искали. Не зря говорят, что чужая душа – потемки. Возможно, дама просто заблудилась.

А теперь о ее глазах… Мне невольно пришлось на них взглянуть – муж поманил рукой, и я нехотя подошла.

– Вот, Иришка, познакомься. Это и есть Лопухова Серафима Игнатьевна. Очень интересный человек. Перенесла достаточно сложную операцию и теперь – молодцом! Совершенно здорова. Через недельку на выписку.

Серафима Игнатьевна милостиво кивнула мне головой и уставилась на меня приветливым взглядом. Вернее, ему следовало быть таковым, поскольку губы дамы были растянуты в улыбке, демонстрирующей прекрасные (неужели свои?!) зубы. Но вот глаза… Скорее всего, это результат того, что Серафима Игнатьевна стояла спиной к окну. Глаза казались черными, без зрачков и поэтому бездонными. По спине невольно пробежали мурашки. Мне стало не то чтобы совсем страшно, но достаточно жутковато даже за широкой спиной мужа.

– Ира, подожди меня здесь вместе с Серафимой Игнатьевной, я быстро – возьму результат ультразвука. А ты пока объясни моей милой пациентке, что я терпеть не могу самое синее в мире Черное море. Серафима Игнатьевна настойчиво приглашает нас в свой домик на отдых.

Я проводила глазами быстро удаляющуюся фигуру мужа в зеленом хирургическом прикиде. Под мотив песенки про кузнечика. Ну, который «совсем как огуречик – зелененький он был». Пела, естественно, только душой. Затем обреченно обернулась к Серафиме, стараясь смотреть исключительно на кончик ее уха. В голове предательски вертелись мысли о шестикрылом Серафиме. Из Пушкинского «Пророка», которому он явился на перепутье. Впрочем, Серафим не был женщиной и обладал, судя по откровению пророка Исайи в главе шестой его книги, шестью крыльями. Одной парой прикрывал лицо, второй – ноги, а с помощью третьей пары летал.