Наталья Александрова - Укрощение свекрови

– Как скверно! – послышался из темноты тихий, но хорошо знакомый голос. – Совершенно никому нельзя доверять! Чуть только поверишь человеку, а он уже спешит тебя предать!

– Это вы? – прошептала Вероника. – Слава богу, вы пришли вовремя! Спасите меня!

– Вовремя? – отозвалась темнота. – Да, очень вовремя! Еще немного – и ты проговорилась бы… Ты рассказала бы этим двум бабам про монтекристо, и самое главное – ты рассказала бы им про меня…

Мы отошли в дальний конец склада, и Надежда Николаевна включила фонарик.

– Сколько осталось времени? – спросила я взволнованно.

– Времени? – переспросила Надежда.

– Ну да… Тогда оставалось восемь с половиной минут, а сколько сейчас? Мы успеваем?

Ее спокойствие казалось мне невыносимым.

Конечно, она хотела помочь мне, выручить меня из серьезных неприятностей, но все равно, та легкость, с которой она подвергла смертельной опасности человеческую жизнь, привела меня в ужас. Конечно, Вероника и сама – настоящее чудовище, но разве можно вставать на одну с ней доску…

– Сколько осталось времени? – повторила я, теряя терпение. – Как вы можете так спокойно ждать!

– Неужели ты думаешь, что я дала ей яд? – В голосе Надежды Николаевны прозвучало искреннее удивление.

– Нет? – переспросила я… и тихонько рассмеялась: действительно, как я могла такое подумать! Ведь Надежда – хорошая, порядочная женщина, это сразу видно…

– А почему она почувствовала в воде какой-то привкус?

– Потому что это – минеральная вода, лечебная, между прочим. «Ессентуки-17». Привкус у нее довольно сильный – это привкус растворенных в воде солей и минералов. А времени осталось всего четыре минуты, так что нам пора возвращаться. Понимаешь, это чистая психология: Вероника, конечно, сразу не поверила в яд, но сомнения у нее в душе зародились, а когда она осталась одна в полной темноте, эти сомнения начали расти и постепенно превратились в уверенность, так что, когда мы вернемся, она будет готова рассказать нам все, что угодно…

Она шла впереди, посвечивая перед собой фонариком.

Я старалась не отставать, чтобы в потемках не сломать ногу или не провалиться в какую-нибудь яму.

Скоро мы подошли к тому месту, где оставили «дозревать» Веронику.

– Вот и мы! – проговорила Надежда Николаевна. – Ну как, ты подумала над моими словами? Ты готова раскрыть свою душу? Готова рассказать нам то, что знаешь?

Из темноты не донеслось в ответ ни звука.

– Неужели сбежала? – прошептала я.

Надежда щелкнула выключателем, и на кресло хлынул поток яркого света.

Вероника сидела в прежней позе, уставившись перед собой, как будто все еще обдумывала ответ.

– Да нет, не сбежала! – Надежда Николаевна шагнула вперед и вдруг застыла на месте.

Я увидела то же, что она, и не сдержала испуганного возгласа.

Один глаз Вероники заплыл здоровенным синяком, второй глядел прямо вперед, как будто она увидела перед собой что-то ужасное.

А ровно посредине, между ее глазами, чернело маленькое круглое отверстие, как будто у Вероники появился третий глаз. И этим третьим глазом она увидела что-то такое, чего уже никогда не увидеть нам.

– И все-таки мы опоздали! – проговорила Надежда Николаевна, повернувшись ко мне.

Ее голос разрушил царившую вокруг нас глубокую, настороженную тишину.

– Господи, что же это? – Я бросилась к Веронике, но на полпути остановилась и попятилась. – Что же это такое?

– Пуля, – достаточно спокойно ответила Надежда Николаевна.

– Но мы ничего не слышали… – пробормотала я и тут же спохватилась: – Ну да, пистолет с глушителем… Я видела такие в кино…

Я бормотала еще что-то, сама не понимая собственных слов, только чтобы не молчать. Мне было невыносимо страшно.

Внезапно Надежда зажала мне рот, протянула свободную руку в сторону и щелкнула выключателем.

Мы снова оказались в темноте, особенно непроницаемой после яркого света лампы. Надежда Николаевна, по-прежнему зажимая мне рот, потащила меня в сторону. Потом замерла, прислушиваясь, и прошептала:

– Он все еще здесь… Возьми себя в руки и не издавай ни звука! Ты меня понимаешь?

Я закивала. Она не могла видеть меня в темноте, но поняла и убрала руку.

– Мы были как на сцене, – прошептала Надежда. – А он, убийца, прятался в темноте и в любую секунду мог нанести удар…

– Зачем он ее убил? – спросила я таким же взволнованным шепотом, вглядываясь в ту сторону, где находилась мертвая Вероника.

– Не «зачем», а «почему»! – уточнила Надежда. – Он убил ее потому, что она стала опасна. Она готова была все рассказать нам.