Елена Логунова - 12 невест миллионера

Я аккуратно выключила отчаянно взрыдывающий мобильник и сосредоточенно потрясла мускулистое плечо:

– Эй, как там тебя…

– М-м-м-му, – невнятно отозвалось «счастье».

– Му-Му так Му-Му, – сговорчиво согласилась я. – Слышь, Му-Му? Ты не помнишь название того ночного клуба, где мы с тобой познакомились? Это, часом, не «Снежинка» была?

– Угум, – эта интонация-модуляция определенно была положительной.

– А ты – журналист из Москвы, да?

– М-м-м-да-м-м…

Так.

Я секунду подумала и включила лампу. Сонное счастье протестующе застонало, но мне необходим был свет, чтобы найти записную книжку, а в ней – нужный телефон.

– Алле, девушка? – я позвонила на последний входящий номер. – Запишите телефончик. Плюс семь…

– А там… кто ответит? – плакса перестала реветь: обнадежилась.

– Да Дед Мороз, кто же еще! Объясните ему ситуацию, попросите к девяти утра вернуть вашего мужика в отель, и добрый Дедушка все устроит. Скажете – от моего имени, мол, просите!

Я не зря уже много лет курирую СМИ – непререкаемые командные нотки в голосе выработались.

– Хорошо, – растерянно пролепетала плакса, и ее голосок уступил место длинным гудкам.

Не теряя времени, я быстро настучала на кнопочках нужный номер из записной книжки и, дождавшись, когда в трубке прорежется сонный голос пресс-секретаря делегации северорусской территории, четко и внятно сказала:

– Здравствуй, Дедушка Мороз, борода из ваты!

– Это хто?! – хрипло изумились в трубке.

– Это я, ваш добрый ангел!

– Это ты-то – ангел?! – хрипы в трубке окрепли: меня узнали.

– Ну, ангел, не ангел…

Я коротко оглянулась на разворошенную кровать и вернула голосу чудодейственные командные нотки.

– Ты не ори, ты сначала послушай! Я вам с Дедом Морозом шикарный пиар организую! Сейчас тебе позвонит одна московская журналистка, у нее к Дедушке будет деликатная просьба. Выслушай, не перебивая, и обещай, что непременно исполнишь! А с журналистки за это потребуй хвалебную публикацию в федеральном СМИ!

– Публикация – это здорово, но ведь мы чудес не делаем, – засомневался мой собеседник.

Я вздохнула:

– Это ВЫ чудес не делаете, а МЫ – запросто! И днем, и ночью… Короче, твое дело – поговорить с милой девушкой, а потом ложись спать, не тревожься, утро вечера мудренее.

Я выключила мобильник и обменялась понимающим взглядом со своим отражением в зеркале.

– Не слишком ли много ты работаешь? – сочувственно спросило оно меня голосом Нюни.

– Нормально, – мужественно ответила я. – Мы ж рождены, чтоб сказку сделать былью!

И вернулась в постель.

На часах было только шесть с минутами, и до девяти утра «переходящий подарок» от Деда Мороза по праву считался моим.

Звуки были душераздирающими.

Спросонья Афанасий подумал, что старушка соседка окончательно спятила и безжалостно терзает виолончель.

Воображение крупным планом нарисовало ему скрюченные артритом пальцы с желтыми ногтями, и в немелодичном завывании отчетливо прорезался скрежет. Потом к нему добавился мягкий стук, и тогда он вспомнил про кота, которого с вечера запер в ванной.

Кот рвался наружу, царапал дверь и орал, точно эстрадный певец Сергей Пенкин, занесенный в Книгу рекордов Гиннесса как обладатель голоса с неповторимым по своей широте диапазоном.

Афанасий вспомнил, что Пенкин берет более четырех октав, но голодный кот «развернулся» куда шире. Имело смысл и его занести в Книгу рекордов Гиннесса. Или в какое-нибудь другое, очень отдаленное место, откуда шедеврально голосистый кот не смог бы вернуться домой. Хорошо бы в глухую лесную чащу!

Афанасий дико устал быть хозяином этого талантливого и невыносимого, как все звезды, животного.

Кот был угольно-черным, и назвали его, естественно, Пиаром.

Тощего брюнетистого зверя с глазами бессовестного пройдохи и шрамом через всю морду три дня тому назад притащила ему Эмма. Откуда взялось это сокровище, Афанасий еще не выяснил, но подозревал, что не одна секретарша, а все его креативные работнички в полном составе потрудились с проведением расширенного кастинга на помойках.

Сотрудники прекрасно знали о пугающей манере шефа погружаться в работу над сложным и важным проектом «а-ля подводная лодка», и все равно беспокоились, когда Афанасий полностью изымал себя из обращения на неделю-другую.

Девушки в бюро всякий раз волновались, что их нечеловечески талантливый босс, обуянный очередным трудовым порывом, не ест, не пьет, не бреется и не дышит свежим воздухом, в одиночестве запершись в четырех стенах своей холостяцкой квартиры. Сотрудники мужского пола опасались, что Афоня, наоборот, безудержно пьет и вовсе не ночует дома, попутно подстегивая свое воображение разного рода весьма эффективными, но отнюдь не безвредными допингами.