Джорджетт Хейер - Неоконченное расследование

— Направляетесь в Седары? — спросил майор у Пленмеллера.

— Да, собираюсь поиграть в крокет. Миссис Хасвел обещала составить мне компанию. Исключительной доброты женщина.

— Крокет, безусловно, требует определенных навыков. В последнее время, правда, он не так популярен. Помнится, во времена моей молодости в эту игру играли все. Моя бабушка даже как-то говорила мне, что эта игра — только прикрытие флирта с партнершей, — сказал Драйбек.

— Я не могу флиртовать с миссис Хасвел. У меня к ней просто сыновние чувства. Не могу флиртовать и с Мэвис. Вряд ли это понравится ее дядюшке, и он, чего доброго, сочтет своим долгом ворваться за объяснениями в мой дом, порог которого он никогда не должен переступить. Это я обещаю!

— Поверьте, не только ваш дом для него закрыт, — язвительно заметил майор. — А, Драйбек?

— Вы ошибаетесь, майор. Уж у Уоренби-то точно хватит хитрости, чтобы пробраться к мистеру Драйбеку. Он прикинется умирающим, и благородный мистер Драйбек непременно его впустит. Беда людей, рожденных в прошлом веке — они безнадежно испорчены воспитанием.

— Вы правы, — холодно отреагировал Драйбек. — Никогда не откажу человеку, нуждающемуся в моей помощи.

— В эту минуту вам было бы благоразумней всего быть где-нибудь вне дома. Ведь для вас гораздо страшнее показаться бессердечным в глазах окружающих, чем пересилить себя и отказать в услуге Уоренби.

— Довольно, Пленмеллер. Это уже граничит с оскорблением, — вступился майор, взглянув на Драйбека, который, как ему показалось, окаменел от обиды.

— Вовсе нет. Это чистая правда. Чего на нее обижаться? Разве благороднейший мистер Драйбек может считать правду, какой бы она ни была, оскорбительной?

Майор пришел в замешательство и не нашел достойного ответа на очередную колкость. Драйбек же улыбнулся, выражая своей улыбкой скорей раздражение, чем удовольствие.

— Надеюсь, вы простите меня великодушно, Пленмеллер, но позволю себе заметить, что мои отношения с Уоренби волнуют вас куда больше, чем меня и весь Торнден вместе взятый. Я, вероятно, очень разочаровал вас своим безразличием к столь важной для вас теме, не правда ли?

Майор перевел тоскливый взгляд на Гевина, не ожидая ничего хорошего от разгорающейся дискуссии. Невооруженным глазом было заметно, что ненависть Драйбека к своему коллеге и соседу достигает точки кипения…

— Ну что ж, сдаюсь! — развел руками Пленмеллер. — А вы — истинный представитель достопамятной эпохи королевы Виктории!

— Довольно, господа, о королеве Виктории! — вмешался майор. — А то, чего доброго, следующим викторианцем стану я.

— Уверен, майор, вам это не грозит! — бросил Пленмеллер.

— Что ж, данное мне определение нисколько меня не оскорбило, скорее наоборот, — твердо сказал Драйбек.

— А я ведь и не пытался вас оскорбить. Но все-таки, что помогло Уоренби проложить путь в Старую Усадьбу, к сквайру? И ведь приняли его Айнстейблы легко. Просто удивляюсь. Не будь я из старинного рода Пленмеллеров, даже мне бы не оказали такой чести. Уоренби явно прибег к каким-то дьявольским ухищрениям! С его стороны это нахальство! А может быть, в глазах сквайра, с высоты, так сказать, его положения, мы все равны? О, как обидно, если это так!

Майор шумно выдохнул, ожидая скорого конца неприятного разговора, поскольку до ворот в Седары оставалось несколько шагов.

Мистер Генри Хасвел, купивший Седары у сэра Джеймса Бротерли, был одним из самых богатых людей в графстве. Его дед в далекие времена организовал в Белингэме агентство по продаже недвижимости. Дела его пошли хорошо, и он смог отправить своего наследника учиться. Сам он не имел возможности насладиться преимуществами образования и с почтением относился к людям просвещенным. Унаследовав от отца помимо фирмы крепкую деловую хватку, Уильям, получив диплом, повел дела с еще большим успехом. Своего сына он отправил на обучение в один из самых престижных колледжей в Винчестер. Там Генри обзавелся знакомствами с нужными людьми, вращался в нужном обществе и приобрел необходимые навыки для успешного ведения бизнеса. Позже, руководя фирмой, он находил время и средства для занятий благотворительностью, помогал местному госпиталю и, как правило, раз в неделю отправлялся на охоту. Своего единственного сына Чарльза он, в свою очередь, послал учиться в Оксфорд. Но не столько потому, что возлагал на отпрыска большие надежды, сколько отдавая дань правилам высшего общества. Чарльз же, похоже, не питал никакого видимого интереса к семейному бизнесу и мечтал о чем-то более возвышенном, вызывая явное огорчение отца. Рожденный в смутное время всемирной переоценки ценностей, он маялся в поисках себя и оказывал отцу минимальную помощь. Мать в разговорах с друзьями сетовала, что мальчику, вероятно, попросту настало время жениться.