Наталья Александрова - Миллион черных роз

Но Лола ничуть не испугалась, она, наоборот, еще больше разозлилась.

— Шныряешь везде, как помойная крыса, а потом закладываешь всех как… Павлик Морозов!

— Я? — возмущенно заорала Штукина. — Я — Павлик Морозов?

— Эта роль просто создана для тебя! — подтвердила Лола.

— Прекратите вы обе! — приказал появившийся Главный. — Совесть имели бы! Там человека убили, а они грызутся! Помолчали бы!

— Вы правы, — Лола резко сбавила тон, — извините меня, Олег Игоревич. Я выйду, покурю…

— Убийцу всегда тянет на место своего преступления! — прошипела ей вслед Штукина трагическим полушепотом, но, наткнувшись на злобный взгляд Главного, осеклась на полуслове и даже закашлялась.

«Что происходит? — думала Лола, а ноги в это время сами несли ее в то злополучное место, где лежал труп Валерии Борисовны Кликунец. — Кому понадобилось убивать эту нетрадиционную мадам?»

Она вспомнила, как воскликнула недавно в сердцах, что так бы и убила эту стерву приставучую, имея в виду доставшую ее Валерию, но, во-первых, на самом деле Лола так вовсе не думала. Не настолько уж мешала ей Валерия, чтобы ее действительно убивать! А чего не скажет человек в сердцах!

И, во-вторых, сказала она это в приватном разговоре с Леней Маркизом, так что в театре про это никто не мог знать. Но факт остается фактом: единственный человек в театре, которому Валерия мешала жить — это она, Лола. И уж полиция-то узнает об этом факте в первую очередь, дорогие коллеги позаботятся.

Лола не знала, каким образом убита мадам Кликунец.

«Я слишком много лишнего наболтала, — грустно констатировала она, — вместо того, чтобы ставить на место стерву Лизку, нужно было расспросить у остальных, в каком виде нашли Валерию Борисовну. Но, раз эти две гиены местного разлива так на меня набросились, то следует сразу же исключить предположение о несчастном случае. Вряд ли Валерия свалилась в люк и сломала себе шею или нечаянно задушила сама себя театральным занавесом».

«Если это убийство, то обязательно будет следствие, — текли дальше безрадостные мысли, — понаедет сейчас полиции, будут расспрашивать. И что им говорить? Кто я такая? Придется давать свой домашний адрес, всплывет присутствие Леньки. Вот уж кто обрадуется, когда попадет в поле зрения органов! Кстати, а какие у него с ними отношения? Были уже у него трения или нет? Он ничего не рассказывал…»

Вспомнив про Маркиза, Лола даже остановилась на месте. Ведь Ленька обещал ей разобраться с Валерией! Неужели это он постарался? Но нет, Маркиз ненавидит насилие во всех его проявлениях, уж Лоле-то это отлично известно. И потом такое решение вопроса вовсе не в Ленькином духе. Он придумал бы что-то более остроумное. И самое главное — Лола знала, что Маркизу в последнее время некогда было заниматься ничьими делами, кроме своих собственных. Стало быть, это кто-то посторонний подсуропил убийство. А у Лолы теперь будут неприятности.

Неприятности эти возникли в театре в образе бригады ментов самого грозного вида. Когда Лола подошла к винтовой лестнице, намереваясь подняться и на всякий случай взглянуть на убитую — мало ли как там дело повернется, лишняя информация никогда не помешает, — ее остановил молодой парень в полицейской форме, сказав, что наверх нельзя и что шла бы Лола к остальным артистам, с них сейчас будут снимать показания. И желательно документики представить для ознакомления.

«Начинается!» — встревоженно подумала Лола.

По дороге к остальным она уединилась в уголке, чтобы позвонить Маркизу. Следовало предупредить его о случившемся в театре. По домашнему телефону никто не брал трубку, мобильник сообщил мелодичным женским голосом, что аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны действия. Лола выругалась вполголоса и спрятала трубку в сумочку.

Труппа испуганно сбилась на сцене в стадо и молча ожидала снятия показаний, как овцы ждут сезонной стрижки или чего-нибудь похуже.

— Вы что тут делаете? — раздался голос откуда-то сверху над Лолой и рядом остановились ботинки размера приблизительно сорок пятого, а может, и больше, если больший размер обуви бывает.

Она подняла глаза и где-то далеко наверху увидела кудрявую голову.

— Вот, покурить хотела… разве нельзя?

— Вы кто? — он глядел поверх Лолиной головы на афишу «Двенадцатой ночи», висевшую на стене. — Вы…

— Ольга Чижова, я играю в этой пьесе Виолу.

Она тут же рассердилась на себя: для чего ему знать ее роли, он небось и Шекспира никогда не читал!