Наталья Александрова - Три мужа и ротвейлер

Тут я сообразила, что уже минут двадцать мы сидим с Эриком и молчим. Я уставилась куда-то в пол и предалась размышлениям, а он, оказывается, смотрел на меня.

— Вы мне не верите? — спросил он тихо.

Вечно у меня все написано на лице!

Возможно я взбалмошная, эгоистичная и легкомысленная. Но я отнюдь не толстокожая. И я поняла, что от моего ответа Эрику зависит очень многое. Если я отвечу отрицательно, то Эрику будет плохо, а я тоже потеряю что-то, чему пока не могу дать названия.

— Верю! — сказала я.

Он улыбнулся и посмотрел на меня ласково, но я была настроена серьезно.

— Если я вам верю, то и вы тоже должны мне поверить, — сказала я строго. — Так что ничему не удивляйтесь.

Я подошла к столу и написала на чистом листке бумаги:

«Пойдемте в ванную!»

Эрик прочитал и буквально отвесил челюсть.

«Зачем?» — спросил он меня глазами.

«Так все делают, когда не хотят чтобы их подслушивали», — невозмутимо написала я.

«Вы считаете, что нас могут подслушивать?»

«Не исключено».

Тут листок кончился, и теперь уже я сожгла его в пепельнице.

— Дорогой, я приму душ! — крикнула я неестественным голосом и хлопнула дверью посильнее.

В ванной я уселась на стиральную машину и стала ждать Эрика, предварительно пустив воду из крана.

— Что это значит? — явился он весьма удивленный. — Что за детские игрушки?

— Слушайте меня внимательно, потом будете критиковать. Значит, каждый вечер с вами происходят странные вещи, — начала я вполголоса. — Вы впадаете в ступор в лифте, то есть лифт тут ни при чем, дело во времени.

Ровно в семнадцать часов тридцать три минуты вам становится нехорошо, независимо от того, где вы находитесь — в лифте или на лестнице. Дальше вы приходите в квартиру, и по прошествии некоторого времени у вас полностью теряется память, вы не контролируете себя и в бессознательном состоянии делаете странные вещи. То есть это вам кажется, что странные, потому что вы не можете себе представить, что в бессознательном состоянии человек способен действовать логично. А на самом деле вы печатаете платежное поручение, то есть ничего странного в этом нет. Вот если бы вы чувствовали себя Тарзаном, бегали бы по квартире в голом, простите, виде и искали свою Джейн, то…

— То в этом случае я волновался бы гораздо меньше, — прервал меня Эрик. — Тогда бы я посчитал, что просто рехнулся и обратился бы к врачу, а так дело связано с большими деньгами…

Он невольно повысил голос, я предостерегающе подняла руку и подвинулась. Эрик уселся рядом со мной на стиральную машину и прижался к моей щеке.

— Так что я не верю, что с вами происходят, как бы это выразиться, таинственное явление психики.., уж очень все логично и целесообразно. Начинается у вас все это, когда вы приходите домой. Если бы явления были произвольными, то такое могло, например, начаться в машине, и тогда вы бы, не дай Бог, попали в аварию. А так, заметьте, во-первых, дома с вами ничего не может случиться — ну чайник, допустим, перекипит, да и то он у вас электрический, сам отключается, а во-вторых, дома у вас под рукой компьютер, чтобы печатать эту чертову платежку. Вы уж меня простите, но мне кажется, что больше всего ваша так называемая болезнь, похожа на проявление чьей-то злой воли. Кто-то управляет вашим сознанием.

— Как такое возможно?! — воскликнул Эрик шепотом. — Это — фантастика!

— Тогда будем считать, что у вас шизофрения, маниакальный психоз и еще куча психических болезней. Вам как больше нравится?

Он отвернулся и даже попытался отодвинуться от меня, но спиральная машина была небольшая и места там было мало.

— Но как вам такое пришло в голову?

— Сама не знаю, — я пожала плечами, — но покойный Валентин Сергеевич занимался именно такими вещами.

— Это для меня новость! — недоверчиво сказал Эрик. — Я всегда думал, что он был химиком.

— Я тоже, — вздохнула я. — И для меня это тоже новость.

Возможно, то, что я собиралась сделать, было огромной глупостью. А собиралась я рассказать Эрику о записках Валентина Сергеевича и вообще о всех странностях, что произошли со мной в последнее время. Записки я прочитала не до конца, но сумела понять, что дело это очень важное и опасное. И мне просто необходимо посоветоваться с кем-нибудь честным и знающим.

Эрик, во-первых, был честный, иначе Валентин Сергеевич и Гораций — ну, про это я уже говорила, а во-вторых, он не побежит продавать записки ни бандитам, ни той организации, которая портила жизнь Валентину Сергеевичу, прикрываясь государственными интересами, хотя бы потому, что работает на немецкую компанию, и на наши организации с сомнительной репутацией ему глубоко плевать. Он человек независимый и денег зарабатывает достаточно.