Наталья Александрова - Три мужа и ротвейлер

Чаша моего терпения переполнилась, когда я с абсолютной точностью убедился, что частый прием В-17 приводит к негативного рода изменениям в коре головного мозга и наносит здоровью человека ощутимый вред.

Я потребовал немедленно прекратить эксперименты и продолжить работу над препаратом с целью устранения побочных эффектов, а опыты ставить только на лабораторных животных — но Г, словно с цепи сорвался: он категорически отказывался прекратить эксперименты и настаивал на увеличении темпа работ. Как я ни был далек от их интриг, у меня все же появилось ощущение, что генерал Г, ведет свою собственную игру, независимо от руководства.

Естественно, времена изменились, в обществе произошли перемены, и могущество организации, в которой служил Г., несколько поубавилось.

В моей жизни в то время тоже произошли печальные перемены. Внезапно умерла моя горячо любимая жена. Это явилось для меня огромным ударом, потому что я в мыслях своих никогда не держал, что переживу ее. Эта женщина давала мне не только свою любовь, но и силы жить и работать. Я благодарен судьбе за то, что мы были счастливы двадцать лет…"

Я оторвалась от рукописи Валентина Сергеевича и перевела взгляд на мамин портрет.

Знала ли она про таинственный препарат?

Очевидно Знала, но не все, она умерла раньше… Взгляд мой переместился на часы, и я с изумлением увидела, что уже пять. Следовало отложить записки и собираться на встречу с Эриком. Я наскоро подкрасилась, расчесала волосы и в раздумье остановилась у платяного шкафа. С одной стороны, следовало одеться поприличней — не в джинсах же идти к мужчине, с которым у меня мало-помалу установились какие-то отношения. С другой стороны, свидание у меня было явно деловое. Так что я с сожалением отбросила мысль о черном трикотажном платье, которое мне очень шло — во-первых, к нему нужен был соответствующий макияж и туфли, а во-вторых, платье так обтягивало фигуру, что любой мужчина мигом забывал о делах (это не мое утверждение, а Олега, а он никогда не врет).

Пришлось надеть брюки и мой любимый серовато-зеленый свитер с высоким воротом.

В половине шестого я уже поджидала Эрика у его двери на лестничной площадке.

В последний момент мне вдруг никуда не захотелось идти, да и страшно было, но раз обещала человеку, то слово надо держать.

Он вышел из лифта и чуть заметно поморщился.

— Добрый вечер, — выдавил он неохотно.

— Добрый вечер, — ответила я.

Во мне проснулись вчерашние подозрения. Все-таки он очень странный. Вчера чуть не умолял меня прийти к нему, чтобы присмотреть за ним, а сегодня морщится и разговаривает сквозь зубы.

— Как вы себя чувствуете? — спросила я.

— Как обычно, — услышала я короткий ответ.

Я собралась было распрощаться, с этакой неблагодарной личностью и идти себе восвояси, но что-то подсказало мне взглянуть на часы. Семнадцать тридцать ровно. Стало быть, сегодня Эрик приехал с работы чуть пораньше, потому что обычно мы встречались с ним у лифта в семнадцать тридцать три.

— Не подумайте, что я навязываюсь, но вчера вы сами просили меня прийти, — спокойно и доброжелательно сказала я, мне нужно было протянуть несколько минут. — Так что я уж и не знаю, как быть. Вы хотите сказать, что я могу быть свободной?

При таком раскладе любой мужчина, разумеется, если он не законченный хам, почувствует себя виноватым.

— Нет-нет, — воскликнул Эрик, — я очень вам благодарен…

После этих слов он замолчал, лицо его покрылось бисеринками пота и опять приобрело то отсутствующее выражение, которое я привыкла видеть, когда мы ехали с ним в лифте. Так продолжалось минуту, как раз столько времени нужно, чтобы доехать до моего четвертого этажа, отметила я про себя. Потом Эрик очнулся, поглядел на меня жалко и растерянно, совсем как Валентин Сергеевич в больнице, а потом все стало как раньше. Эрик был смущен, но надменное выражение исчезло с его лица, он стал разговаривать, быть может, и слишком горячо, но как человек.

— Добрый вечер, Лариса… Знаете, я думал обо всем, что произошло вчера и решил, что не могу взваливать на вас свои проблемы. И мне так неловко.., женщина, молодая, привлекательная, видит меня в неприглядном виде. Я нахожусь в бессознательном состоянии, мало ли что я могу натворить…

Должна признаться, что его слова о молодой привлекательной женщине вызвали у меня легкое приятное головокружение, и я даже пожалела, что не надела черное платье, но вовремя опомнилась. Сделав вид, что не придала значения его словам, я прошептала: