Наталья Александрова - Шашлык из трех поросят

Антонина обладала взрывным темпераментом и железным здоровьем. Энергия от нее исходила, как от портативной электростанции, так что к ней вполне можно было подключать бытовые приборы вроде тостера или пылесоса.

Но сегодня она явно была не в лучшей форме.

Короткие светлые волосы, торчащие из-под полотенца, не топорщились воинственным ежиком, а прилипли к макушке. Глаза, раньше сурово поблескивающие, сегодня мигали тускло, как сорокаваттная лампочка в туалете шммунальной квартиры. Антонина была бледна нездоровой синюшной бледностью и двигалась как-то боком, как камчатский краб. Шурик понял, что с его сожительницей случилось нечто из ряда вон выходящее. Что на нее напала внезапная болезнь, он не слишком верил, Антонина была здорова как бык, если такое сравнение применимо к женщине, и слечь в постель могла, только если бы повстречалась на узкой дорожке со взбесившимся бульдозером. Да и то его сожительница сдалась бы только после того, как нанесла бульдозеру тяжкие телесные повреждения, — ковш оторвала, к примеру, или гусеницы сняла…

Что Антонину подкосило известие о болезни или смерти близкого родственника, Шурик тоже не поверил. За время их совместной жизни никакие родственники, ни близкие, ни дальние, на горизонте не появлялись, и Шурик понял, что Антонина выбросила их всех из своей жизни за ненадобностью.

Возможно, некий обнаглевший журналист написал в крупной центральной газете, что творчество Антонины Сфинкс — это полная ерунда, убожество и пошлость и что ее произведения нужно в полном составе сдать в металлолом.

Написать-то он, может быть, и написал, но прожил бы в таком случае недолго. Антонина не стала бы расстраиваться, рыдать в подушку и расхаживать по дому с полотенцем на голове, она мигом бы собралась и поговорила с журналистом по-свойски. И после этого разговора бедолага долго не смог бы ничего писать по причине серьезного сотрясения мозга и частичной потери памяти.

Шурик не знал, что и думать, но если кто-то решил бы, что он сочувствует Антонине, то этот кто-то глубоко ошибался. Вместе с тем Шурик не испытывал никакого злорадства, видя свою сожительницу в таком плачевном состоянии, ему просто было некогда.

— Что вылупился? — буркнула Антонина. Давно не видел?

Шурик мог бы ответить, что если бы его воля, то он век бы Антонину не видал, но обострять отношения сейчас не входило в его планы. Он еще раз перечитал адрес фирмы «Аргамак» — проспект Славы, бизнес-центр «Мелодия», офис шестьдесят пять. Это в Купчине, жуткая даль. Его полуживая «шестерка» не выдержит такой дальней дороги, может остановиться на полпути и отдать концы. Шурик представил, как он сначала давится и потеет в метро, где каждый норовит заехать локтем в глаз соседу и на халяву почитать его газету, потом долго ждет троллейбуса, с огромным трудом влезает в него с третьей или четвертой попытки, чтобы выпасть через несколько остановок с оторванными пуговицами и оттоптанными ногами. Да еще нужно радоваться, что не вытащили бумажник и не обозвали по матушке.

Впрочем, насчет ругани Шурик чрезвычайно устойчив, наслушался от Антонины — сам кого хочешь может обозвать в общественном транспорте такими словами, что у всего троллейбуса уши вмиг завянут.

Но время, время дорого, как никогда. В любую минуту страшный золотозубый тип может потребовать отчета о проделанной работе, и тогда Шурик будет иметь бледный вид.

Шурик решил попросить у Антонины ее «хонду».

— Дорогая! — преувеличенно озабоченно обратился он к своей мегере. — У тебя усталый вид. Случилось что-нибудь?

— Да ничего! — она отшатнулась и поглядела дико. — Уж и дома нельзя побыть!

— Конечно, побудь! — согласился Шурик. Отдохни, полежи, телевизор вон посмотри…

Он нажал кнопку пульта, и надо же было такому случиться, что именно в это время показывали в новостях галерею «Арт Нуво» и зареванную Катерину Дронову. Она грустно обозревала пустые места на стенах и размазывала тушь по щекам. Шурик хотел выключить телевизор, но Антонина тигрицей бросилась на него и завладела пультом. Она внимательно прослушала интервью с милицейским чином, хотя, на взгляд Шурика, тот не сказал ничего интересного, потом бросила пульт на диван и пошла на кухню. Шурик потащился за ней, ожидая неизбежного скандала. Вид Катерины действовал на его сожительницу, как красная тряпка на быка На кухне Антонина рылась в шкафах и ворчала что-то себе под нос.

— У нас есть аспирин? Или что-нибудь от головы! — спросила она.