Наталья Александрова - Десять медвежат

— Ткань!

— Сукно, шинель, офицеры. Перекоп, Деникин, эмиграция, гроздья душистые, пароход, Антарктида…

«Господи! — растерянно думал Маркиз. — Что за каша в голове этой женщины, хотел бы я знать!»

— Пуговица!

— Штаны, задние лапы, флаги на башне, Макаренко, рабочий и колхозница, наш паровоз, адъютант его превосходительства…

— Стоп! Все ясно! — доктор утер пот со лба. Вы засунули пуговицу в того медведя, у которого штаны были в белую и красную клеточку!

— Откуда вы это узнали? — подскочил Леня.

— Я объясню, — кротко согласился доктор Крылов, — дело в том, что, когда я предложил вам выбрать ассоциацию на цветы, вы неосознанно выбрали все цветы только красного цвета. Гвоздика, потому что «красная гвоздика — спутница тревог», роза, потому что «красную розочку я тебе принес», были такие старые песни, может быть, вы их не помните, нов вашем подсознании они засели…

Бегония тоже красная.

— Конечно, не помню! — возмущенно проговорила Лола. — Когда пели эти песни, меня еще не было на свете!

— А серп и молот? — агрессивно спросил Леня.

— Естественно, потому что серп и молот находится на красном знамени! — гордо ответила Лола.

— Но почему на слово «ткань» ты отреагировала Деникиным и Антарктидой? — возопил Леня.

— Потому что они оба белые! — ответили хором Лола с доктором. — И еще эмиграция, потому что «белой акации гроздья душистые вновь ароматом полны!»

— Ужас какой! — вздохнул Маркиз.

— Доктор, вы просто волшебник! — Лола молитвенно сложила руки, — я теперь точно вспомнила!

Он сидел третьим с краю, такой симпатичный медведь, и штанишки в белую и красную клетку!

— Ну-ну, в этом нет никакого волшебства, — доктор Крылов скромно наклонил голову, — это обычный профессионализм.., и вообще, я рад был помочь такой привлекательной женщине, как вы.

— Какой милый человек, этот доктор! — шумно восторгалась Лола по дороге домой. — Как он легко, играючи, помог мне вспомнить все!

— Однако гонорар взял довольно приличный за свою игру, — ворчливо ответил Леня.

Ему не было жалко денег, просто, скажите на милость, какой мужчина потерпит, когда в его присутствии восхищаются другим?

— Вечно ты норовишь все опошлить, — Лола сделала вид, что огорчилась. — Кстати, дорогой, насколько я помню, медведь в ту самую клеточку, белую с красным, был у того приличного пожилого мужчины, которого ты поручил Уху. И что ты на это скажешь? Бегали, как идиоты, по всему городу, искали этих чертовых медведей, а оказывается, капсула была в самом первом. И куда она делась, скажи на милость?

— Я думал об этом, — серьезно сказал Маркиз. Ты подозреваешь Ухо?

— А ты нет? — вопросом на вопрос ответила Лола.

— Только в том, что он просто не нашел капсулу, плохо проверил своего медведя, а не в том, что он ее нашел и присвоил. Это не его профиль, понимаешь? Его профиль — машины, вот там он действительно ас, там он чувствует себя как рыба в воде! Ему просто нет нужды переквалифицироваться! Вот что, ты доберешься домой самостоятельно, а я поеду сейчас к нему. Разговор у нас будет очень серьезный.

Ухо вытер руки тряпкой и повернулся к Маркизу.

Как Леня и думал, его старый знакомый возился у себя в гараже с очередным транспортным средством.

Ухо был помешан на машинах. Он знал о них все, а если чего-то не знал — то этого и знать не стоило.

Леня часто привлекал его к своим операциям, особенно в тех случаях, когда ему срочно была нужна на короткое время какая-нибудь необычная машина.

Ухо мог угнать все, что угодно, любой предмет, оснащенный колесами и двигателем. Причем чем необычнее был заказ, тем с большим интересом он брался за его исполнение. Он мог угнать все, начиная от инвалидной коляски или детского трехколесного велосипеда и заканчивая открытым лимузином, на котором принимали парад маршалы в советские времена.

Один раз по просьбе Маркиза он угнал инкассаторский броневик, чем очень гордился.

И вот теперь Леня Маркиз смотрел на своего приятеля с недоверием и осуждением.

— Ты мне говорил, что как следует проверил того медведя? — проговорил он вместо приветствия.

— Ну, — лаконично отозвался парень. Он и вообще-то был немногословен, а теперь, когда чувствовал, что под сомнение поставлен его профессионализм, не был склонен к долгим разговорам.

— Извини, что я спрашиваю тебя об этом, — продолжил Леня, почувствовав, что Ухо обижен, — но постарайся вспомнить все, что только сможешь.