Дороти Кэннелл - Роковухи

— Анатомия мужского тела!

— Что вы говорите!

— Определенные части мужского тела!

Смысл до меня дошел не сразу, но, когда это все же случилось, я была потрясена. Возможно, я извращенка. Возможно, всему виной провинциальный образ мыслей. Пусть так. Но вот вам мое отсталое мнение. Есть громадная разница между художниками, рисующими руки-ноги, и теми, кто сосредотачивается на… гм… на излюбленных объектах внимания книжонок типа «Валхаллы». Черт побери! Принцесса Дива может любоваться сокровищами барона Дерика сколько будет угодно ее скандинавской душеньке, но Фло Мелроуз, с ее бесстыжим мольбертом, я и на пушечный выстрел не подпущу к… Словом, не подпущу, и все тут!

— Не я один схожу с ума! — Доктор выбрался из кресла и протопал к подносу с инструментами. — По-вашему, с миссис Хаффнэгл действительно произошел несчастный случай? Как бы не так! Уверен, старина Хаффнэгл выбился из сил и решил покончить с этим… игорным домом одним махом. Вот и швырнул чертову штуковину в ванну!

— То есть… убийство?!

— Всего лишь предположение. — Доктор пожевал губами и махнул волосатой лапищей. — Доказать-то невозможно. Счастливчик!

— М-да… Как сказал бы преподобный Фоксворт, а новая викариса наверняка подтвердила, «суд — дело Всевышнего».

Я уложила малышей в коляску и бочком двинулась к двери.

— Куда это мамочка так торопится? — Доктор шагнул за нами со шприцем в руке. Металлический кончик злорадно блеснул в солнечном луче, чудом проскользнувшем сквозь тюремных размеров окошко. — Дела подождут, мамочка. Сейчас дядя доктор сделает Элис и Томми укольчик…

Знаю, что невоспитанно. Более того — неприлично и даже грубо. Но уж пусть дядя доктор меня простит. Я не могла позволить засыпающему на ходу эскулапу всадить в моих деток какой-нибудь наркотик вместо сыворотки. Толкнув дверь плечом, мамочка вылетела в приемную и сама не заметила, как близнецы оказались на заднем сиденье фургона.

На обратном пути, стараясь выдерживать разумную — для матери двоих детей — скорость, я вновь и вновь возвращалась в мыслях к пресловутому «Совершенству».

Со своим предположением насчет миссис Хаффнэгл доктор Мелроуз, конечно, перегнул палку. А ты, Элли? Ты сама не перегнула палку, вступив в дурацкий союз? Что скажет Бен, если… когда узнает? Большой вопрос. Возможно, его умилит рвение жены, готовой ради спасения брака из штанов выпрыгнуть. Но еще вероятнее, что эту затею он сочтет оскорблением для своего мужского естества. В широком смысле слова.

На том отрезке Скалистой дороги, где железная ограда церковного двора подпирает утес, из тени деревьев выступила мужская фигура. Не заметив фургона, человек двинул через дорогу прямо у меня перед носом. Если бы не разумная скорость, которую я упорно выдерживала, мистер Рассеянный в лучшем случае оказался бы на капоте, а в худшем — сверзился бы со скалы прямиком в свирепо клацающие челюсти бурного моря.

Остатки былой шевелюры мужа викарисы были растрепаны, чего я не сказала бы о самом мистере Глэдстоне. Появившееся в окошке фургона лицо было абсолютно безмятежно.

— Миссис Хаскелл! Какая приятная встреча! — Искренняя улыбка доказывала, что каламбуром тут и не пахло. Мистер Глэдстон не подозревал о том, что святой Петр уже распахнул жемчужные врата с гостеприимным возгласом «Следующий!».

— Возвращаюсь домой из больницы. Показывала малышей врачу.

— Очень мило! — Еще одна доброжелательная улыбка.

— Как поживает ваша супруга?

Не столько вопрос, сколько формула вежливости, но какова реакция! Даже столкновение на горной дороге с автофургоном не произвело на мистера Глэдстона такого впечатления. Глаза его остекленели. Боюсь, застывший взгляд до конца дней будет у меня ассоциироваться с тем утром.

— Благодарю, Эвдора чувствует себя прекрасно. Много работает, но это естественно.

— Приходу Святого Ансельма очень повезло с викарием, — автоматически добавила я. Светская беседа затягивалась, а близнецы тем временем устроили возню. Эбби наверняка схватила Тэма за нос, и в любую секунду с заднего сиденья мог грянуть оглушительный рев.

— Эвдора — замечательная женщина, — сообщил мистер Шип.

Приятное известие, но откуда такой похоронный тон? Можно подумать, что викариса вынуждена отказаться от сана из-за внезапно развившейся аллергии на церковный фимиам.

— Эвдора святая! Я не устаю благодарить Господа за то, что она согласилась стать моей женой.