Дороти Кэннелл: Роковухи

— Что с тобой, Элли?

— Да так… Мечтать, говорят, не вредно, друг мой. — Полупируэт — и я оказалась лицом к Бену. Элегантно-воздушный пеньюар, пожалуй, скрасил бы мою грацию дрессированного медведя, но добротная фланель, черт бы ее побрал, даже не соизволила взметнуться по-человечески.

Огонек надежды вспыхнул в глубине изумрудных омутов. Уж сколько дней, а то и недель мы с Беном не… ну, вы понимаете.

— Извини, дорогой, по утрам на меня впору навешивать табличку «Вход воспрещен». Цейтнот, сам знаешь. Малышей поднять, искупать, накормить, а уж потом и перекур… на починку стиральной машины.

— За машину не беспокойся. Я вызвал мастера.

Типично мужской подход к делу. Подсуетился — и умыл руки.

— Благодарствую. Мало мне забот, так еще и отплясывай вокруг мистера Чини-Ломай!

— Отплясывать вокруг него ни к чему. Чаю предложишь — и довольно. Только без пирога, Элли, умоляю, без пирога. Не дай бог, обвинит тебя в сексуальном домогательстве — в два счета загремишь за решетку.

— Утешил, радость моя.

— Тысяча извинений за то, что дезертирую на работу.

Мы уставились друг на друга: Бен — утопив ладони в черном шелку карманов, я же сама — утонув в унынии. Вот вам и любовный менуэт. Семеним на цыпочках, затаив дыхание, в страхе оскорбить чувства друг друга. Бочком двинувшись к двери, Бен взялся за ручку.

— Кофе готов. Малыши…

— Знаю.

Полчаса назад я слышала, как он возился в детской — менял детям пеленки. Не муж, а чистое золото. Обо всем подумает, обо всем позаботится. И что получает взамен? Жалкое подобие любви. Разве гурману предлагают суп из кубиков и концентратов вместо экзотического ужина при свечах?

— Против замороженной пиццы не возражаешь, дорогой? — на всякий случай поинтересовалась я, но Бен уже нырнул в ванную.

Что ж. Пора и хозяйке дома приниматься за дело. Кто рано встает, тому бог дает. Несколько месяцев материнства доказали правоту народной мудрости. Я приоткрыла дверцу шкафа, чтобы достать халат, — и, вскинув руки в глухой защите, отшатнулась от зеркала, точно вампир от солнечного света. Вампиры куда счастливее: отражение в зеркале им не грозит. Боже! Неужто это чучело в мятой фланели, с мятой физиономией и впрямь Элли Хаскелл? Неужто юность подло сбежала, прихватив с собой стройность девичьего стана и персиковую нежность щек?

Бедные мои волосы, что с ними стряслось! После рождения близнецов они лезли клоками. Экономная хозяйка набила бы парочку диванных подушек тем, что я за это время сняла с расчески. Заплетая в жидкую косицу то, что еще чудом держалось на голове, я с тоской разглядывала мешки под глазами, кусала дрожащие губы и уговаривала себя, что убиваться не из-за чего. В конце концов, есть на свете вещи и похуже, — к примеру, ноги колесом или, скажем, острые коленки…

Ох, не нужно было этого делать! Не нужно было опускать глаза на свои коленки. Вслед за взглядом вниз ухнуло и сердце. Тяжелый случай. Немедленно! Сегодня же сажусь на диету! Никаких перекусов, никаких поблажек аппетиту. А нос?! Как я с таким носом покажусь на глаза нашему симпатичному викарию Роуленду Фоксворту? Зеркало притягивало мой потухший взор с безжалостностью Золушкиной мачехи.

— Элли… — Позади возникло отражение Бена, до чертиков красивого и при полном параде.

— Боже, боже, мой нос… — простонала я. — Ты только посмотри на него. Он же свернут на сторону.

— Дурочка ты моя прелестная!

Час от часу не легче. Выходит, у меня и с головой не все в порядке? Бен тем временем оскалил зубы — не иначе как проверял, что белее: его клыки или рубашка… Напрасная тревога, между прочим. Мог бы и не трудиться.

Убедившись, что рубашке по части белизны далеко до зубов, ненаглядный подарил мне поцелуй, который, увы, назвать поцелуем можно было лишь с большой натяжкой. Слились наши губы, но не сердца. Бен мысленно был уже в «Абигайль» и колдовал над своим фирменным соусом карри — убийственным средством от насморка. Меня же все глубже засасывала трясина горестных раздумий.

Черт! Как ни крути, а перекос в устройстве этого мира налицо. Меня беременность превратила в уродину. На Бена рождение двойни подействовало далеко не так разрушительно. Я бы даже сказала — благотворно подействовало. Он прямо-таки расцвел. Раздался в плечах и, готова поклясться, подрос на дюйм-другой.

Внутренний голос вопил об опасности. Осторожнее, мол, дорогуша. Закон подлости пока никто не отменял. Теряют только выигрышные лотерейные билеты. Не успеешь ты и глазом моргнуть, как потеряешь Бена. Проснешься как-нибудь — и обнаружишь на камине аккуратненькую записочку с лаконичным «Прощай», начертанным до боли родным почерком.