Картер Браун: Выше ножку!

— Все? — Кези обхватил голову руками, потом опустил руки и стал лихорадочно шарить глазами по комнате, надеясь, видимо, обнаружить на стене турецкий ятаган или австрийский палаш. Его рука потянулась к одному из ящиков стола...

— Без глупостей, мистер Джонс! — крикнул «суслик». — Один из моих мальчиков стоит за дверью. Джордан! Войди!

Дверь отворилась, и на пороге возник атлет с бычьей шеей. Пистолет в его лапе казался просто игрушкой.

— Я здесь, мистер Хетчик, — проревел он.

— Прекрасно! — Хетчик сиял. — Я позаботился обо всем. Все будут довольны — живые и мертвые.

Я стала думать, как это мертвый человек может быть доволен и для чего мистер Хетчик позвал своего бандита, но вдруг на весь кабинет прогремел голос Макса Штайнера:

— Эй, Хетчик! А кто позаботится о тебе? А потом началось светопреставление.

Штайнер пихнул тушу Адлера на Джордана, тот покачнулся, ухватился за директора, и они оба свалились, на пол. Штайнер выхватил из кармана пистолет и наставил его на Хетчика.

Ирма с визгом бросилась на Штайнера, и он вынужден был отбиваться от свирепой бабенки.

А в это время никем не контролируемый Кези Джонс достал-таки пистолет из ящика стола и выстрелил в «суслика». Я услышала, как визжит Кези, нажимая на курок:

— Получай, падло! Получай, сука! Ты хотел быть хозяином? Вот тебе! Наелся? Жри еще!

Растерянность на лице Стюарта Хетчика Третьего сменилась крайним удивлением и обидой: он же все предусмотрел, все обмозговал, продумал... Как все славненько было сконструировано. И вот — на тебе! А может быть, в последний момент он сообразил, что никогда больше не появится на этом свете Стюарт Хетчик Четвертый?

Но уже в следующий миг он ничего вообще не мог соображать, потому что в его голове появилась дыра — маленькая, кругленькая, аккуратненькая. Хетчик угодил лицом в пепельницу, и струйки крови окончательно загасили два окурка...

Вдруг я услышала собственное имя. Кто-то звал меня:

— Мэвис! Мэвис!

Я поняла, что это кричит Штайнер, отчаянно пытающийся сбросить с себя Ирму Бузен. Несильная, хрупкая, но очень ловкая Ирма буквально прилепилась к нему, царапала его лицо, таскала за волосы... А Джордан между тем уже выползал из-под Адлера и вот-вот должен был стать на ноги.

Я подбежала и вцепилась в Ирму, пытаясь оторвать ее от Макса. Страшное дело: злость прибавила ей сил. Ирма кусалась, царапалась, брыкалась, плевалась... Но я вспомнила, что происходит с грудастой Ирмой, когда она попадает в резонанс, схватила девицу за талию, оторвала ее ноги от пола, тем самым лишив опоры, и приподняла.

Ирма, испугавшись, отцепилась от Штайнера и переключилась на меня. Не сумев удержать ее, я упала на пол вместе с подружкой мистера Хетчика, к тому времени, впрочем, уже — бывшей подружкой...

Глаза Ирмы зловеще блестели. Она тянула ко мне руки с явным намерением разодрать мне глотку или выцарапать глаза. Вскочив, я и не думала убегать, а только ждала, пока Ирма тоже станет на ноги. Как только она выпрямилась, я изо всей силы качнула ее. Теперь мне оставалось только наблюдать за процессом возрастания амплитуды колебаний мощнейшего бюста. Ирма наконец поняла, что я сделала с ней, но уже ничего не могла поделать с собственным телом. Ее огромных размеров пристройка то вздымалась вверх, то опускалась вниз, вверх — вниз, вверх — вниз...

— Не-е-е-т! — в ужасе завопила девица, пытаясь удержаться на ногах.

Занятая Ирмой, я, разумеется, не могла видеть, что происходит за моей спиной. Как позже рассказал Штайнер, Кези, прикончив Хетчика, вознамерился расправиться с предательницей Сэди и уже навел на нее ствол, но в ту же секунду Джордан, освободившись от тела (живого!) Адлера, поднялся и всадил Кези пулю ровнехонько промеж глаз.

Штайнер мигом сообразил, что следующий на очереди — он сам. Поэтому, предварительно извинившись, прострелил Джордану ногу, а заодно выбил у него пистолет, ибо даже с прострелянной ногой некоторые все равно стреляют, и к тому же весьма результативно.

И вот, когда все это уже произошло, объявился Джонни Рио с бригадой полицейских — на выручку нам, естественно.

Рио что-то вопил, копы, как обычно, суетились, мы со Штайнером переговаривались, Джордан орал от боли, у Сэди началась истерика, и все совершенно не обращали внимания на Ирму, которая не кричала, не вопила и не плакала, а...

Она то складывалась пополам, то разгибалась, складывалась — разгибалась... Ее могучая передняя пристройка поднималась, плечи откидывались назад, Ирма, сохраняя равновесие, сгибала голову и вытягивала руки... Она, видимо, понимала, что близок конец этого страшного раскачивания, и потихоньку начала скулить.