Люся Лютикова - Свекровь дальнего действия

Восемнадцатилетняя Мария не была красавицей, перед которой мужчины застывают в изумлении. Но она была молода, стройна и, несмотря на тяготы войны, часто улыбалась. У нее была толстая русая коса до пояса и большие серые глаза. Фридрих, как только заглянул в эти глаза, влюбился в девушку без памяти. Это было безотчетное, первобытное чувство, для которого не требовалось ни знание языка, ни общая культура. Ему казалось, он читает в душе Марии, как по раскрытой книге, и она делает с его мыслями то же самое.

Маша тоже полюбила. Она сама поразилась, насколько быстро страсть завладела ею. Еще три дня назад она знать не знала этого парня, а сейчас его лицо стоит у нее перед глазами постоянно, даже во сне. В ее сознании мгновенно произошло разделение: есть фашисты, захватчики, которые несут людям горе, и есть он — ее любимый Фридрих, лучший на свете, но так вышло, что он немец.

Конечно, они скрывали свою любовь ото всех — и от немцев, и от русских, и — особенно — от матери Марии. Но Анфиса догадалась, увидела, каким взглядом смотрит дочь на молодого лейтенантика.

— Не смей, — твердила она Маше, — не смей с ним общаться. Если фрицы тебя не повесят, так наши расстреляют. Уходи в соседнее село к родственникам, поживи там.

— Не пойду, — качала головой дочь, — я без него дышать не смогу.

— Одумайся, дурочка, пропадешь ведь!

— И пусть, только бы вместе с ним.

Через две недели немцы покинули село, они двигались дальше на северо-восток, к Москве.

— Я вернусь, — обещал Фридрих, целуя заплаканное лицо любимой, — верь мне.

Он и правда вернулся через месяц. Рискуя жизнью, заехал на попутной машине с двумя автоматчиками, когда его батальон был уже за сотни километров от села.

— Я только на минуту, попрощаться. Увидимся после войны. Я приеду и заберу тебя.

— Кажется, у меня будет ребенок, — сказала Маша.

Целая гамма чувств отразилась на лице Фридриха.

— Я приеду и заберу тебя, — повторил он. — Если родится мальчик, назови его Адам, если девочка, то Ева, договорились? Береги себя.

И он повесил на шею девушке свой фамильный медальон.

В той кровавой мясорубке, которая зовется Второй мировой войной, Фридрих чудом остался жив. За четыре года воспоминание о Марии померкло в его сознании, стало не таким четким. Существовала ли она вообще — стройная девушка с русой косой — или это была лишь мечта? На войну уходил трепетный, романтичный юноша, а вернулся зрелый мужчина, смотрящий на мир усталыми и циничными глазами.

В Германии Фридрих фон Вайхс поселился в своем родовом поместье, женился на Георгине, наследнице солидного состояния, и стал жить размеренной жизнью. Детей у него не было, но барона это не печалило. Единственное, что его беспокоило, — воспоминания о войне. Ему настоятельно хотелось с кем-нибудь поделиться пережитым, и он выбрал слушателя — сына прислуги.

О девушке из далекой России он не вспоминал. И только на смертном одре Фридрих понял, что, несмотря на всю грязь и кровь войны, любовь к Марии была самым светлым чувством в его жизни. Барон решил оставить всё свое состояние бывшей возлюбленной и ее ребенку.

— Постой-ка, — перебила я Руслана, — я понимаю, к чему ты ведешь. Дескать, Евдокия Ивановна Лукаш и есть дочь барона фон Вайхса. Но она Евдокия, не Ева! Возможно, это ошибка, и поэтесса никакого отношения к барону не имеет.

Капитан вздохнул:

— Люся, такое ощущение, что в школе ты прогуливала уроки истории. Девочка родилась в самом разгаре войны, о том, чтобы дать ей немецкое имя Ева, не могло быть и речи. К тому же любовницу Адольфа Гитлера звали Ева Браун, и для многих советских людей это не являлось секретом. Мария дала дочери похожее имя — Евдокия, и односельчане называли ее Дуней.

— Или Дусей, — вставила я.

— Очевидно, — продолжал Супроткин, — имя Ева в этой семье, что называется, носилось в воздухе, потому что когда у Дуни Лукаш родилась девочка, она назвала ее Евой. Отчество у мамы и дочки было одинаковое — Ивановна. Собственно, ни у той, ни у другой отца не было, и отчество они получили от деда Ивана. Неудивительно, что ты запуталась. Теперь представь, как тяжело пришлось иностранцу Вильгельму Хоппу, для которого что Ева, что Евдокия — всё едино.

Барон фон Вайхс рассказал своему крестнику всё, что помнил: фамилию Марии, местность и название села, в котором она проживала. По этим данным Вильгельм собирался найти женщину, а также ее возможного сына или дочь. Он вовсе не хотел обрадовать этих людей новостью о грядущем наследстве. Он хотел их убить. Дело в том, что Вильгельм тайком посмотрел завещание, которое успел составить барон. Так и есть: наследниками названы Мария и ее ребенок, а в случае, если их нет в живых на момент оглашения завещания, всё имущество получает крестный сын Вильгельм Хопп. Надо сделать так, чтобы их не было в живых! Устранить препятствие между ним и деньгами, которые ему жизненно необходимы.