Татьяна Полякова - Капкан на спонсора

— А что за женщина помогала Ярцеву?

— Никакой женщины он не знает и, вообще, сделал то, что сделал.

— А сегодня что ему понадобилось в квартире Аверина?

— Дневник. Оказывается, наш бизнесмен очень любил доверять свои мысли бумаге, сегодня Козырев вызвал мента и велел этот дневник отыскать. Вот он. — Ромашка протянул мне обыкновенный ежедневник в красной обложке.

— А почему Козырев заинтересовался дневником сегодня, а не сразу после убийства? — нахмурилась Женька.

— Ты от меня очень много хочешь, — попенял Роман Андреевич. — Для начала надо его прочитать.

Я открыла ежедневник. Первая запись датирована четырнадцатым февраля, как оказалось, именно в этот день Ярослав Сергеевич встретил Стеллу Козыреву. Он приехал в свой магазин неподалеку от ее дома, выходил из машины, и тут появилась она. Аверин в душе был поэтом, а Стелла, должно быть, счастливой женщиной: я ей позавидовала: вот если бы так кто-нибудь написал обо мне… Я покосилась на бравого майора, пытаясь представить его с авторучкой в руке, задумчиво сидящим за письменным столом, да… нелегкое это дело, я имею в виду попытку представить.

— Перелистывай, — толкнула меня под локоть Женька, потому что тоже пыталась читать, встав на колени на переднем сиденье и вытянув шею, но подружка, конечно, способна и не на такое.

Всю дорогу до моего дома мы читали дневник и продолжили это занятие в квартире, предоставив Роману Андреевичу почетную обязанность хлопотать по хозяйству. Некоторые страницы зачитывали вслух, чтобы и он был в курсе. Но Романа Андреевича дневник не очень-то заинтересовал. Он гремел кастрюльками, насвистывал и на чужие страдания внимания обращал мало. А страданий было предостаточно. Чем дальше мы читали, тем больше настораживались: события, изложенные в дневнике, здорово напоминали известный фильм «Девять с половиной недель». Испепеляющая страсть, буйная фантазия и заметная склонность к садомазохизму. Симпатичный, уравновешенный и очень серьезный на вид, Ярослав Сергеевич обожал, чтобы об него вытирали ноги. А Стелла проделывала это мастерски и с выдумкой.

— Теперь ясно, для чего она тащила его за собой в Сочи, — хмыкнула Женька. — Она резвилась бы там с муженьком, а он побитой собакой бродил бы следом, рыдал, кусал подушку и ловил страшный кайф. Скажи, Анфиса, еще остались нормальные люди?

— Конечно, — кивнула я, косясь в сторону нашего бравого майора, который как раз заглянул, чтобы позвать нас ужинать.

Особый интерес вызвало упоминание в дневнике об одном приятеле Стеллы, которого Ярослав Сергеевич называл «злым гением». Очень поэтически, но весьма неконкретно. Время от времени Аверину приходила здравая мысль, что Стелла, мягко говоря, не в себе, вот тогда он и вспоминал о «злом гении», который, по его мнению, дурно влиял на предмет любви. Конечно, обвинял он и Козырева, но эти обвинения носили расплывчатый характер и по большей части выглядели так: «Он ее погубил». На последних страницах эта тема зазвучала с еще большей силой. Узнав, что Стелла утонула, Аверин сразу же заподозрил неладное, потому что звонок в Сочи убедил его в том, что вовсе не Стелла сопровождала Козырева в этой поездке. Восемь страниц он исписал, пребывая в сомнениях, хотел пойти в милицию, но не пошел: слишком многое пришлось бы объяснять.

Дневник произвел на нас странное впечатление, он совершенно не вязался с обликом человека, с которым я дважды встречалась. Вот уж воистину: чужая душа потемки. Последняя запись была датирована воскресеньем, за два дня до гибели Аверин рассуждал обо мне и моей роли в этом деле. Он не сомневался, что в его офисе я появилась не случайно, а рукопись буквально вызвала шок: он увидел в ней реально происшедшие события. То, что я отказывалась сообщить ему «правду», беспокоило его и даже пугало. Просмотрев дневник еще раз, мы с Женькой пригорюнились, а потом начали приставать к Роману Андреевичу.

— Что ты об этом думаешь?

— Ничего, — пожал он плечами.

— Как это ничего? — возмутилась я. — Ведь Козырев зачем-то приказал выкрасть этот дневник?

— Точно. И это самое интересное. Откуда Козыреву известно, что дневник существует? Ему что, Аверин рассказал? Вряд ли Аверин особо распространялся о дневнике. Если бы он мог доверительно поговорить с кем-то, к примеру, за бутылкой водки, писать всю эту ахинею он бы не стал. Это сколько же времени и сил… А понадобились эти записи Козыреву только по одной причине: он боялся, что здесь содержится информация, указывающая на убийцу.