Наталья Александрова - Гарнитур из электрических стульев

Она вспомнила его наглый взгляд, жадные руки на своем теле, и ее передернуло. За все приходится платить, и что ужасно — платить собой…

Лиза прибавила шагу, свернула в проходной двор.

На скамейке сидели, лениво болтая и покуривая, трое парней лет восемнадцати-девятнадцати с наглыми прыщавыми физиономиями. Возле их ног на земле стояли три полупустые бутылки пива. Лиза шагнула навстречу липким блудливым взглядам и быстро, чтобы не упустить инициативу, заговорила:

— Ребята, за мной тут один козел тащится, привязался, как банный лист… Может, вы ему дадите пару раз по шее? А я вам на пиво… — Она протянула сотенную бумажку, которая мгновенно исчезла в потной ладони с грязными обкусанными ногтями.

Быстро описав внешность Игоря, Лиза оглянулась и припустила прочь. По заблестевшим глазам парней поняла, что они выполнят ее задание: для них это было только удовольствие, а когда за удовольствие еще и платят — вдвойне приятно.

Не успела блондинка скрыться в арке двора, как следом за ней вбежал высокий худощавый мужчина лет тридцати.

Пересекая двор, он поравнялся со скамьей, на которой сидела троица. Один из парней вытянул ногу, и мужчина споткнулся, едва удержавшись на ногах. Тем не менее он хотел проскочить мимо — боялся упустить свой объект из виду, но второй парень, вскочив со скамьи, забежал перед ним, преградив дорогу.

— Ты че, козел, в нашем дворе делаешь? — начал он наглым гнусавым голосом, постепенно распаляясь и приходя в боевой задор. — Ты че, в натуре, в рожу хочешь?

Мужчина, растерянно оглядываясь, немного отступил, бросил тоскливый взгляд в ту сторону, куда ускользнула от него девушка, и, учитывая численное превосходство противника, миролюбиво произнес:

— Ребята, ребята, не заводитесь. Мне не нужны неприятности, вам не нужны неприятности… Давайте разойдемся по-хорошему.

— Не, ты слышал, че этот козел говорит? Он, в натуре, нам неприятностями грозится! — прокричал злым фальцетом парень, стоявший лицом к Селезневу, своим дружкам. — Ну, блин, мы ему щас самому такие, в натуре, неприятности организуем, он, блин, конкретно, кровью харкать будет!

С этими словами он подскочил к Игорю и заехал ему кулаком в скулу. Игорь пригнулся и ударил своего обидчика левой в солнечное сплетение. Тот согнулся пополам и на несколько секунд потерял дыхание, но двое его приятелей уже налетели на Селезнева и принялись метелить его в четыре кулака. Игорь пытался отбиваться, пользуясь своим более высоким ростом и преимуществом в весе, но молодые и подвижные парни явно брали над ним верх. Один из них зашел сзади и прижал локти Игоря к туловищу, а очухавшийся после удара третий хулиган истошно завопил:

— Бей этого козла! Он меня под дых! Да я его щас вообще замочу! — и кинулся на беспомощного противника, как разъяренный бык.

Он с разбегу ударил Селезнева головой в живот, и тот на некоторое время отключился. Сзади его поддерживали под локти, не давая упасть, а спереди бешено вопящий хулиган лупил его руками и ногами.

Неизвестно, чем бы закончилось это «заказное» избиение, если бы в дальнем конце двора в критический для Селезнева момент не появилась монументальная фигура одноногого дворника дяди Мустафы. Ловко ковыляя на одной настоящей и одной деревянной ноге, дворник устремился к театру военных действий, грозно крича:

— Ох, Генка, шайтан, я тебя так сия минута костылем откостыляю, ты папа-мама говорить разучишься!

— Атас, Мустафа притащился! — вскрикнул один из парней и кинулся наутек.

Двое приятелей припустили следом.

Игорь Селезнев покачнулся, но удержался на ногах. В голове у него гудело, перед глазами плыли красные круги, но кости, по всей видимости, были целы.

Он с трудом доковылял до скамейки и опустился на нее без сил. Дворник приблизился к потерпевшему, посмотрел на него с высоты своего немалого роста и философски изрек:

— Кто чужая двора ходит — по рылу получает. Ты чужая двора не ходи, ты улица ходи — по рылу не получишь! Ну как, ходить-то можешь?

— Вроде могу, — неуверенно ответил Игорь, услышав в вопросе дворника участие.

— А можешь ходить — так ходи отсюда, — решительно произнес дворник, — нам своих драчливых хватает! Генка, шайтан, меня не бил, Брыкина не бил Иван Ивановича, тетю Алию не бил — он тебя бил. Давай ходи на улица, Генка никого бить не будет!

Окончательно убедившись в жестокости и несправедливости рода человеческого, Игорь Селезнев с трудом поднялся на ноги и побрел прочь из негостеприимного двора.