Наталья Александрова - Поцелуй на пожарной лестнице

В доказательство серьезности своих намерений он выстрелил. Пуля угодила в пепельницу розового стекла, которая с жалобным звоном разлетелась на мелкие осколки.

Катя медленно двинулась в сторону мрачно темневшего в углу дверного проема.

И в это мгновение оттуда выскочила, стреляя на бегу, человеческая фигура.

Павел бросился на пол, стреляя в прыжке, откатился за розовый диван, еще несколько раз выстрелил. Из открытого проема ринулись один за другим еще двое бойцов, метнулись в разные углы комнаты.

В кабинете началось настоящее светопреставление.

Гремели выстрелы, звенело разбитое пулями стекло, разлетались на куски стеклянные безделушки. Катя сжалась в комок, втиснулась в дальний угол, пытаясь слиться со стеной и в ужасе ожидая, что сейчас шальная пуля убьет или искалечит ее.

Она случайно подняла взгляд к зеркальному потолку – видимо, неосознанно хотела воззвать к высшим силам – и увидела там отражение царившего в кабинете безумия: затаившиеся, молниеносно перебегающие и перекатывающиеся по полу люди, осколки стекла, обломки разноцветной мебели, искореженные пулями куски ядовито-розовых и бирюзовых панелей…

И посреди всего этого хаоса возвышалось мертвенно-бледное хищное растение. Казалось, что оно наслаждается творящимся вокруг хаосом, праздником смерти: широкие бледные листья развернулись, словно ладони, готовящиеся рукоплескать кровавому спектаклю, хищные цветки широко раскрылись, как будто ожидая корма…

Павел, затаившийся за диваном, до сих пор успешно отстреливался и даже сумел тяжело ранить одного из своих противников, но численный перевес был решающим, а самое главное – ему некуда было отступать: в дверь кабинета ломились нападающие, и потайной выход тоже был занят противниками.

Чья-то случайная пуля попала в аквариум. Огромное стекло треснуло и распалось на части под мощным давлением воды, вырвавшаяся на свободу вода хлынула на пол, тропические рыбы выплеснулись вместе с ней и теперь бились в предсмертных конвульсиях на розовом ковре, широко разевая рты и на глазах меняя яркие цвета, бледнея и словно выцветая…

Только осьминог, казалось, не заметил гибели своей вселенной – он по-прежнему взирал на всех из пролома в борту парусника умными, насмешливыми, проницательными глазами и лениво шевелил мощными щупальцами, казалось, не чувствуя приближения смерти.

Видимо, не только Катя смотрела на зеркальный потолок.

Кто-то из нападавших тоже обратил на него внимание и использовал, чтобы скорректировать огонь. Как наблюдатель на артиллерийской позиции, он просчитал траекторию пули, приподнял руку над опрокинутым столом, который использовал как прикрытие, и выстрелил в сторону дивана, за которым прятался хозяин кабинета.

Павел вскрикнул и выронил пистолет: пуля попала ему в кисть правой руки.

Он попытался перехватить оружие левой рукой, но потерял несколько драгоценных секунд, которых хватило его противникам: они в два прыжка преодолели разделявшее их расстояние и дружно навалились на Павла.

Его скрутили, рывком подняли с пола и усадили на чудом уцелевший розовый табурет.

Один из бойцов подошел к входной двери, отодвинул засов.

Дверь распахнулась, и в разгромленный кабинет первым вошел могучий угрюмый человек лет шестидесяти, в котором Катерина узнала верного подручного, правую руку дяди Васи – старого уголовника по кличке Лопата.

А следом за ним…

Катя не поверила своим глазам.

Следом за ним вошел… дядя Вася!

Старик шел своими ногами, и походка его была твердой, решительной и упругой, как у совершенно здорового и даже не очень старого человека. Неужели это тот самый старик, который несколько часов тому назад не мог встать с инвалидного кресла?!

И лицо его, хотя и не помолодевшее, было твердым, волевым, словно выкованным из бронзы. В нем не осталось и следа той болезненной бледности и старческой немощи, которые так поразили Катю во время их прошлой встречи.

– Дядя Вася, как же… ведь вы были больны… – удивленно проговорила Катя, вставая на ноги и выходя из угла.

Но старик даже не взглянул на нее.

– Потом, Котенок, потом! – отмахнувшись, он направился прямиком к Павлу.

– Ну что, Рафинад, допрыгался? – проговорил он, наклонившись над связанным противником. – Думал, старик спекся? Думал, можно меня свалить? Не дождешься! Молод ты со мной тягаться!

– Как… как ты нашел меня? – прохрипел Павел, облизав пересохшие губы.