Наталья Александрова - Ужин с пантерой

– Пока я рискую жизнью, гроблю свое здоровье в этом ужасном санатории, он крутит любовь с какой-то черноволосой мымрой!

– Да, Лолочка, успокойся же ты ради Бога! – Леня тоже перешел на крик. – Эсмеральда вовсе не женщина!

– А кто же она – ангел бесплотный? А как же тогда волосы?

– Она пантера!

– Пантера? – Лола недоверчиво уставилась на Маркиза. – Какая еще пантера?

– Обыкновенная пантера! Черная! Ее попытался натравить на меня этот липовый заказчик, но я сумел с ней подружиться! Очень милая дама! Она даже хотела переехать к нам домой…

– Что?! – Лола снова разъярилась. – Поселить в нашем доме дикого зверя? Только через мой труп! А ты подумал, как к этому отнесется Аскольд? А Пу И? А Перришон?

– Лолочка, ну что ты кипятишься! – миролюбиво проговорил Маркиз. – Я же не сказал, что пригласил ее к нам! Я убедил Эсмеральду, что ей будет здесь не очень удобно, и пристроил ее в цирк. В семейную труппу Запашных. Они как раз в Париж едут на гастроли, Эсмеральда давно хотела Европу поглядеть… А перстень Макульского я его дочке отдал, Касе. Она, кстати, у Запашных пока на подхвате, клетки чистит, но с животными прекрасно управляется, видно, папины гены сказываются. И представляешь, они с Эсмеральдой сразу же нашли общий язык, как будто сто лет знакомы!

– Ах, теперь еще и Кася? – И Лола залепила Маркизу еще одну пощечину. – И что это за перстень, почему я не знаю?

– Пока не накормишь, ничего не расскажу!

– Что это вы притащились? – недовольно спросила Лола, оторвавшись от мутного зеркала.

– Пу И очень хотел посмотреть тебя в этой роли, – примиряюще ответил Маркиз и собрался чмокнуть Лолу в щеку, но она отстранилась, так как уже успела нанести грим.

– Еще смотреть нечего, – бубнила Лола, – обычная репетиция.

– Ты расстроена? – заботливо спросил Леня, спуская песика на пол. – Ты не уверена, что сможешь сыграть старуху процентщицу?

– Если бы только старуху! – возмутилась Лола. – Ты представляешь, этот Каргопольский заставляет меня играть старуху, ее сестру Лизавету, шкатулку с закладами и даже топор!

– Топор? – рассмеялся Леня. – Как это? Если Раскольников старуху зарубил топором, то ты, значит, сама себя убить должна? Оригинальная трактовка…

– И не говори, – вздохнула Лола. – Пу И, немедленно прекрати!

Она подхватила песика, который пристроился поваляться на сценическом костюме – нечто невообразимое из лохмотьев и блесток, – и отсадила его на стол. Пу И немедленно занялся игрой с гримировальными принадлежностями. Ему тут не очень нравилось – тесно и пахнет пылью и даже, кажется, мышами. Мышей Пу И не любил, он их боялся. Как и его хозяйка.

– Уж и не знаю, зачем только я согласилась на эту роль? – горько спросила Лола.

– Ничего, – Леня погладил ее по плечу, – ты справишься. Ты ведь у нас умница. И очень талантливая…

– Ну да, – уныло молвила Лола.

– А что это на сцене какие-то странные декорации? – осторожно спросил Маркиз. – Хоть я в театре и не очень разбираюсь, но эти штуки не слишком-то напоминают Петербург Достоевского.

– Авангард, – скривилась Лола, – новое слово в режиссуре. Эти металлические конструкции должны символизировать дворницкую и черную лестницу.

Тут прозвенел звонок, и Лола вытолкала обоих своих посетителей за дверь.

– Оленька, двигайтесь, двигайтесь! – кричал режиссер из зала. – Вы поймите, вы отображаете все то зло, с чем пытался бороться Раскольников! А разве зло может быть неподвижным?

– Ну как я могу двигаться, – со слезами спрашивала Лола, – когда тут так неудобно?

По замыслу режиссера она стояла на самом верху странной конструкции, собранной из двух ржавых железных бочек с остатками сурика на стенках, чугунного основания старинной швейной машинки, холодильника без дверцы (дверца тоже была, но от машины «Победа») и телевизионной антенны, что устанавливали когда-то на крышах старых домов. По бокам этого сооружения были вставлены два подсвечника каслинского литья.

– Ну что там неудобного, вы же молодая гибкая женщина! – проворчал Каргопольский и бросился на сцену. – Вы должны энергично взмахнуть рукой и нагнуться, – приговаривал он, в то время как актер, играющий Родиона Раскольникова, подсаживал его наверх. Чтобы дело шло быстрее, Каргопольский схватился за один из подсвечников, тот не выдержал его веса и отвалился, очевидно, был плохо закреплен. Падая, режиссер потянул на себя дверцу от «Победы», она зацепилась за бочку, Лола взвизгнула, чувствуя, что опора под ней заколыхалась.