Фредерик Дар - Мое почтение, красотка

Снаружи зазывала продолжает расхаживать, бормоча рекламный текст, который никто не слушает.

Когда он вернется домой, его благоверной придется оттаивать его в горячей ванне.

– Что, – спрашиваю я, – дирекция жмется? Не дает согревающего?

Он грустно улыбается.

Это жалкий тип, бедняга, которому не повезло в жизни. Представляете, да? Тип, чей отец крепко поддавал и крепко лупцевал его в детстве. Тип, который всегда всюду приходит последним и получает одни крошки. Я угощаю его сигареткой. Он берет ее и благодарит меня так, будто я принес ему контракт на главную роль в голливудском супербоевике.

– Паршивая погода, а? – продолжаю я.

Эта фраза всегда годится для начала разговора.

– Угу, – соглашается он.

Его пробирает дрожь от одной мысли, что термометр опускается со скоростью жетона в телефоне-автомате.

– Давно ты тут пашешь?

– С несчастного случая...

Он поднимает левую руку, и я вижу, что на ней нет кисти.

– Мотоцикл... – объясняет он. – Раньше я был артистом... Комические интермедии... Это быстро вышло из моды...

Так я и думал: жизнь подложила этому парню свинью.

– Западло оставлять тебя за дверью в такую погоду, – говорю я.

– Такая работа...

– Как зовут хозяина этого кабака?

– Шварц...

Если вы думаете, что я подпрыгиваю от удивления, то сильно ошибаетесь. Я уже был готов к этому.

– Он живет тут?

– Да.

Секунду поколебавшись, я достаю из кармана фотографии Хелены.

– Слушай, ты мне кажешься надежным парнем, и я сделаю тебе одно признание... Я некоторое время схожу с ума по одной кошечке. Я знаю, что она тут часто бывает. Понимаешь, я потерял ее след и буду очень благодарен тому, кто поможет мне ее найти.

Я сую снимки ему под нос. Он их добросовестно изучает.

– Никогда не видел.

– Точно? Посмотри повнимательнее.

Он подходит к неоновой вывеске и продолжает осмотр.

– Нет. Вы знаете, в наше время все красотки более или менее похожи.

– Представь ее себе блондинкой, – прошу я. Он напрягает воображение, от чего его мозги хрустят, как сухие ветки под ногой.

– Блондинка... – шепчет он. – Блондинка... Блондинкой она, может быть, мне что-то напоминает. Подождите... Да, кажется, я ее здесь видел... Но я могу ошибаться. Я не очень хорошо знаю персонал. Ваша девочка входила в труппу? Я не отвечаю. Размышляю... Методично размышляю.

– Держи, приятель, – говорю я и кладу ему в руку десятку, – выпей грога за мое здоровье.

Я перехожу через улицу и захожу в бар позвонить патрону.

– Вы видели ваших топтунов, босс?

– Они здесь, – отвечает он. – Утверждают, что Хелена по вечерам выходила крайне редко. За весь период их наблюдения она ни разу не ездила в номера на улице Курсель. Никогда не встречалась с мужчинами... Что вы на это скажете?

– Что все идет нормально.

На этот раз я говорю совершенно искренне.

– Кстати, – добавляет он, – мы узнали, на каком языке говорила Хелена в комнате...

– Правда?

Я улыбаюсь, потому что еще раз убедился в упрямстве патрона.

– На румынском, – говорит он.

– Хорошо

– Вам это что-то дает?

– Немного. Какое подданство было у Хелены?

– Английское, как у профессора...

– Странно, вы не находите? Разве что она выросла в Румынии.

– У вас есть что-нибудь новенькое?

– Есть. Я нашел Шварца.

Он вскрикивает. Надо думать, он просто обалдел, потому что этот человек умеет сохранять хладнокровие.

– По крайней мере я получил о нем точные сведения он хозяин «Гриба».

– Отлично... Какая у вас программа?

– Не торопить события Буду действовать осторожно: нужно не только арестовать убийцу, но и освободить профессора. Кстати, планы ракеты по-прежнему остаются в сейфе?

– Нет, сейф пуст.

– До скорого, шеф.

– До скорого, Сан-Антонио

Если бы я мог знать, что со мной произойдет!

Я снова пересекаю шоссе, но на этот раз в «Гриб» не захожу, а иду по боковой улице, сжимая в руке ключ, переданный мне малышкой Гардероб. Ее комнатку я нахожу без всякого труда. Это гнездышко безумной субретки. Меблировка состоит из диван-кровати стиля «горячечный бред», кресла, обитого плюшем цвета «желтуха от любовных неудач», и комода из лакированного дерева. Разумеется, всюду понатыканы жуткие гипсовые статуэтки и фотографии третьесортных звезд с их автографами. Это одновременно нежно, слащаво и миленько.

Я ложусь на диван и начинаю размышлять. Как вы, наверное, успели заметить, размышления – мой любимый спорт. Это верно. Я люблю давать пищу моему мыслительному аппарату, когда переживаю мертвый сезон. Такой, как этот.