Фредерик Дар: Голосуйте за Берюрье!

Я чешу затылок. В этот момент по лестнице спускается мама, держа в руках чемоданчик из крокодиловой кожи, в котором она хранит наши драгоценности.

– Ты предупредил, сынок? – спрашивает она меня вполголоса.

Я отрицательно трясу головой.

– Отменяется, мама. Мы никуда не едем.

Она принимает это сообщение спокойно, моя Фелиция. Она раз и навсегда решила для себя: все, что исходит из моих уст, для нее свято. Однако она не может удержаться, чтобы не пробормотать:

– Не едем?.. Но почему?

– Сегодня, мама, прикончили еще одного кандидата от Белькомба. Это представляет интерес.

Я ее расцеловываю, как в самые торжественные моменты.

– Я прогуляюсь к местным блюстителям порядка. Если вдруг опоздаю к обеду, садись за стол сама.

Она подавляет вздох сожаления и смотрит на меня глазами, полными снисхождения и прощения.

Я выруливаю машину из гаража, где она покрывалась пылью между грузовичком по доставке товаров на дом и поржавевшим трактором. И как раз в тот самый момент, когда я покидаю внутренний дворик, господин Морбле 4, экс-унтер-офицер жандармерии, преграждает мне дорогу, скрестив руки над головой.

– Вы направляетесь в Белькомб?

– Да.

– Вас не затруднит прихватить меня с собой? Знаете, что случилось? Угрохали еще одного кандидата в депутаты!

– Не может быть, – говорю я, открывая ему дверцу.

Полицейский участок Белькомба напоминает улей, это я вам говорю. Можно подумать, что находишься в универсальном магазине «Галери Лафайет» во время предпраздничной распродажи. Тут жандармы и постовые, стражи порядка и укротители беспорядков, полицейские в штатском и штатские в форме, местные коллеги и ребята из госбезопасности. Я уже не говорю о журналистах, слетевшихся на объедки бараньего жаркого. Все это кишит, кричит, вопит, дымит, перекликается и откликается.

Пока я с трудом припарковываю свою тачку, экс-унтер-офицер Морбле, привыкший находиться в передовых шеренгах, устремляется в комиссариат, как майор индийской армии во главе своего полка. На него тотчас же бросаются два жандарма.

– Вы куда?

Морбле представляется. Его бывшее звание не производит никакого впечатления на жандармов.

– Проваливайте! – гремят они.

– И это вы говорите мне! – подпрыгивает от возмущения Морбле.

– Я убежден, друзья мои, что могу оказать неоценимое содействие и...

В ответ он удостаивается пинка ногой в то место, куда порой вставляют термометр. После такого поворота событий подхожу я, протягиваю им свое удостоверение.

– Этот господин со мной! – говорю я.

На сей раз мы удостаиваемся попеременного приветствия под козырек. Взбешенный, Морбле отряхивает пыль со своего атлетического зада, костеря на чем свет стоит двух жандармов.

Кто-то из старших по званию спрашивает, что здесь происходит. Жандармы отвечают: «Ничего страшного», начальник говорит, «0'кэй!» Мы входим. Мое появление вызывает всеобщую тишину. Парижские полицейские остолбенело глядят на меня, потом ошалело – Друг на друга. Наконец главный комиссар Конруж (который заступил на этот пост в прошлом году вместо главного комиссара Конвера, чего начальник, будучи дальтоником, даже не заметил) 5устремляется мне навстречу.

– А, это ты, красавчик! Тебя тоже бросили на это дело?

– Неофициально, – уточняю я.

В сущности, это всего лишь полу ложь. У коллег появляется гримаса неудовольствия.

– Ну, тогда нам ничего другого не остается, как отправиться на рыбалку, – насмешливо замечает один из них. – Похоже, в этих местах объявилась форель.

Конечно, это лестные слова, но они пропитаны едва прикрытым неудовольствием. По-моему, если я вмешаюсь в это дело по собственной инициативе, мне основательно будут совать палки в колеса.

Я перехожу на шутливый тон.

– Не стоит об этом столько говорить. Просто Старик, любопытный, как ласка, попросил меня поподробнее разузнать об этом деле. Есть что-нибудь новое об этих двух убийствах?

– Беспредельный ноль, – замечает Конруж. – А-а, мы надолго завязли в этом дерьме. Это одно из тех дел, где продвижение по службе не светит.

– Раздавим бутылочку? – предлагаю я. – Я вас всех угощаю, доблестные собратья.

Это их немного смягчает, и мы отправляемся в кафе на Большую площадь, которая находится на маленькой прилегающей улочке. Я заказываю виски для всех. Вышеупомянутый унтер-офицер Морбле после второго глотка начинает изводить всех своими разглагольствованиями.