Сергей Александров (Огрызкин) - Старая дама, или Чехарда с ожерельем

— Что случилось? — оторопело спросила у подруги Юлия Александровна.

— Здесь был он, — в возбуждении ответила ей Людмила. — Тот самый отчаянный похититель дамских украшений! Он был уже у нас в руках, но в последнюю минуту сумел все-таки вырваться!

— Ничего! Он не мог далеко уйти! Все равно я его достану, — сказал, вставая с пола и потирая ушибленный бок, майор.

И, ковыляя, побежал к входной двери.

— Возьмите свечу, — крикнула ему вслед Баратова.

— Обойдусь! Настоящего преступника я нюхом чую, — на бегу ответил ей майор.

— Этот догонит! Уж будь спокойна, — с гордостью сказала Людмила.

И действительно, через минуту майор вернулся в квартиру, таща за собой какого-то отчаянно упиравшегося человека.

— Иди! Иди, вражина, — приговаривал Василий Андреевич и выволок наконец на свет испуганного и взъерошенного Шульмана.

— Ага! Значит, это все-таки были вы, Семен, — торжествующе вскричала Людмила. — А как вы умело притворялись, как тонко изображали из себя безобидного интеллигентного человека! Но вот оно наконец и открылось, ваше истинное лицо!

— Какое лицо? — в недоумении спросил у нее Шульман.

— Лицо гангстера и коварного ночного обольстителя, — ответила Людмила.

— Опять она за свое, — всплеснул руками Шульман. — Может, хоть вы объясните мне, что здесь происходит и что от меня хочет ваша странная подруга? — повернулся он к Баратовой.

— Мы ловили нашего ночного вора, — объяснила ему та.

— И мы его поймали, — убежденно сказал майор. — Ну-ка, покажите, что у вас в руках, — потребовал он у Шульмана.

— Пробка от электрощитка на лестничной клетке, — ответил тот.

— Вот она, главная улика, — торжествующе сказал майор.

— Какая улика, — в недоумении посмотрел на него Семен Яковлевич. — Просто, когда десять минут назад погас свет, я подумал, что-то случилось с проводкой, вышел проверить ее на лестничную клетку и неожиданно увидел на полу эту пробку. Но не успел я взять ее в руки, как на меня налетел вот этот ненормальный, — показал он Баратовой на майора, — и поволок за собой, все время приговаривая: «Сейчас ты у меня все получишь!» Вот я и хотел бы теперь знать, уважаемая Юлия Александровна, что именно я получу и когда?!

— Здесь и прямо сейчас, — хором ответили ему Людмила и майор.

— Вы хоть знаете, как это называется? — спросил Шульмана майор, показывая на свой лоб.

— Как это называется у вас, я уже сомневаюсь, но у всех нормальных людей это голова, — с иронией ответил ему Шульман.

— Нет, это не просто голова, — гордо сказал майор.

— Ах, простите! Это голова выдающегося криминалиста и гениального следователя, — язвительно улыбнулся Шульман.

— Напрасно иронизируете, — фыркнул майор. — Может, я и не такой уж и выдающийся, но отличить нормального человека от преступника всегда сумею!

— Это кто же здесь преступник? — обиделся Шульман.

— Вы, — убежденно ответил майор. — А вот это, — опять показал он на свой лоб, — вещественное тому доказательство!

— Боже, это просто какой-то сумасшедший дом, — схватился за голову Шульман.

— Да-да! Доказательство того, что вы сегодня ночью проникли в квартиру Юлии Александровны и попытались похитить ее драгоценности, — наступал на него майор. — А когда я не дал вам этого сделать, вы нанесли мне эти увечья, — постучал он по своему лбу.

— Нечего валить с больной головы на здоровую! В том, что у вас такая голова, виноваты только вы сами, да еще ваши несчастные родители, — саркастически заметил Шульман.

— А почему они несчастные? — удивился майор.

— Потому что произвели на свет сына с такой хронически больной головой, — торжествующе объяснил ему Шульман.

— Он еще издевается, — возмутился майор. — Вот! Вот о чем я говорю, — поднес он к своей голове свечу и показал на здоровенную шишку. — Вот это и есть те увечья, которые вы мне нанесли!

— Подумаешь, увечья, — презрительно посмотрел на него Шульман. — Вот у моего дяди Фимы была шишка, так вашей до нее еще расти и расти! Только она была не здесь, а чуть левее, — попытался он показать это место на голове майора.

— При чем здесь ваш дядя Фима? — спросил майор, немного отстраняясь.

— При том, что он был настоящий страдалец, но все свои страдания нес, хоть и со скорбью в сердце, но молча, — с трагической ноткой в голосе объяснил Семен Яковлевич. — И не ныл по поводу малейшей ссадины на своем лбу!

— Это не просто ссадина, это покушение на работника правоохранительных органов во время исполнения служебных обязанностей, — назидательно сказал майор.