Лев Гурский - Игра в гестапо

– Ох, извините! – спохватился длинноусый. – Спасибо вам за помощь, батоно Курочкин… Может, и мы вам чем-нибудь поможем?

«Вряд ли, – подумал „батоно“ Курочкин, поглядев на неразлучный дипломат. – Только мне не хватало свои проблемы переваливать на других…»

– Да нет, спасибо, – Дмитрий Олегович вежливо помотал головой. – Не стоит беспокойства… Я пойду, пожалуй…

Автандил вновь что-то проговорил, после чего один из кавказцев вышел из машины и сделал приглашающий жест Курочкину.

– Давайте мы вас хоть подвезем, – предложил длинноусый. – Куда вас доставить?

«Домой», – едва не сказал машинально Дмитрий Олегович, однако вовремя опомнился. Из всех возможных вариантов возвращение домой без покупки и с полным портфелем чужих долларов было самым неподходящим, почти самоубийственным шагом. Легче уж было бы вернуться к яично-желтому участку на Летниковской и сдать драчливому капитану себя вместе с дипломатом…

– Нет-нет, благодарю вас, – Курочкин опять отрицательно замотал головой. – Я сам еще не знаю, куда мне сейчас ехать… И потом, у вас в машине все равно места нет…

Кавказец, вышедший из автомобиля, гостеприимно улыбнулся Курочкину, повернулся и пошел прочь вверх по Жукову проезду.

– Садитесь-садитесь! – сказал длинноусый. – Нугзар пешком прогуляется до набережной, так что места хватит… Залезайте.

Теперь от приглашения отказываться стало совсем неудобно, и Дмитрию Олеговичу ничего не оставалось, как залезть на заднее сиденье и усесться рядом с батоно Автандилом.

– Тогда, если можно, на Павелецкий, – попросил Курочкин. – Это совсем рядом… – Никакого плана действий у Дмитрия Олеговича по-прежнему не появилось, однако на вокзале были, по крайней мере, крыша над головой, телефоны-автоматы, зал ожидания и много-много снующих пассажиров, среди которых можно было затеряться, если что.

Длинноусый что-то скомандовал по-грузински, и машина плавно тронула с места. Ехать до вокзала было минут пять от силы, однако у них получилось гораздо дольше: то ли водитель был такой неопытный и не хотел рисковать, то ли не гнал специально, боясь растрясти ушибленного Цховребашвали. Времени на размышления у Курочкина таким образом оказалось достаточно, поэтому к моменту, когда автомобиль подрулил к желто-серому зданию Павелецкого вокзала, в голове Дмитрия Олеговича оформилась новая идея. До того элементарная, что Курочкин подосадовал, отчего эта мысль не посетила его раньше.

Совсем не обязательно было отдавать найденный дипломат милиции.

Гораздо справедливее было бы просто возвратить его хозяевам.

Турникет у входа в зал ожидания Дмитрий Олегович преодолел на удивление легко. Молоденький охранник, занятый разговором с какой-то девицей, только спросил Курочкина: «Есть билет?» Курочкин выставил перед собой дипломат, покивал и был пропущен.

Во времена молодости и ранней зрелости Дмитрия Олеговича в столице существовало небольшое, но неизменное количество бесплатных услуг. Бесплатны были, например, библиотеки и общественные туалеты. Любой москвич имел возможность задаром удовлетворить большую или малую нужду, а, обладая паспортом с городской пропиской, мог вдобавок и перелистать свежую газетку или «Огонек» в каком-нибудь уютном читальном зале.

Первыми исчезли с лица земли пахнущие аммиаком и хлоркой подвальчики с кабинками. На их месте возникли гигиенические салоны – чисто вымытые, светлые, благоуханные, но за деньги. В самый роскошный из таких салонов – на Кадашевской набережной – поначалу даже ходили, как в музей: там стояли телевизоры, из репродуктора лились фуги Баха, а в воздухе распылялись духи «Может быть». Все удовольствие стоило пятнадцать копеек. Постепенно салоны стали скучной обыденностью. Музыка Баха выветрилась, духи «Может быть» куда-то испарились, однако бесплатным удовольствие обратно не стало: напротив, плата за вход скакнула к мировым стандартам. Примерно то же произошло и с библиотеками, только без духов и Баха. В один прекрасный день библиотекарши, смущенно улыбаясь, стали объяснять приходящим читателям, что положение культуры – бедственное, бюджет – не резиновый, и есть постановление Моссовета, позволяющее библиотекам спасаться самостоятельно. Плата за вход на первых порах была символической, но затем выросла и она: постепенно и неотвратимо.

Платный вход в вокзалы придумали уже сравнительно недавно, с подсказки мэра, научившего МПС делать деньги из воздуха. То есть пассажир, имеющий конкретный билет на сегодняшнее число, мог пройти в зал ожидания задарма, однако граждане встречающие за право посидеть в тепле обязаны были выкладывать денежки. Официально все это производилось под лозунгом борьбы с вокзальными бомжами, у которых не могло быть ни билетов, ни денег, а также в целях профилактики: предполагалось, что вокзальные воры испугаются мальчиков из охраны либо пожадничают платить и будут задержаны той же охраной при попытке перепрыгнуть через турникет. Курочкин до сих пор не знал, убоялось ли вокзальное ворье нововведений, но вот живописные бомжи продолжали как-то просачиваться на охраняемую территорию, тихо спали днем по углам, а ночью выходили на сбор пустых бутылок. Про одного из таких бомжей, прозванного Филином, даже написал на днях «Московский листок»; сейчас этот Филин (дедок лет семидесяти) сочно похрапывал на лавке в тени искусственной пальмы. Рядом были сложены в кучку небогатые пожитки деда. Обычные посетители вокзала старались не занимать ближайшие к бомжу лавки, и Курочкин легко нашел свободное место. Оставалось лишь проверить, крепко ли спит старик.