Валерий Кормилицын - На фига попу гармонь...

Первым отказался идти кинолог, сославшись на собаку, которая может потерять нюх. Вторым упал под дерево Евсей, прошептав:

– Можете еще со мной фотографироваться, но дальше я не пойду, хоть снимайте на портрет…

Ужасно завидуя оставшемуся у машины водиле, три богатыря – Барабас, Мишаня и следователь – тащились дальше.

– Мои улики!.. – когда дошли до рваных пакетов, запричитал работник надзора. – Кто осмелился их порвать и все высыпать? – подозрительно оглядел торчащие из-под елки ноги.

Довольная кукушка, квакнув, взлетела на толстый сук.

– У-у-у, Джек-потрошитель, – обозвал следак пернатую нарушительницу закона.

Та захлебнулась от комплимента.

«Только не Джек, а Джессика».

Сложив улики в новые пакеты, ползком, зажимая носы, двинулись к ногам в рваных носках. Голова кружилась. Следователь вспомнил, как он ходил в детсадик и как-то, вставая с горшка, опрокинул его. Барабасу мерещился ротный нужник.

– Сто нарядов вне очереди!.. – шептал он, продвигаясь все ближе к цели.

«Я же десантник! – внушал себе Мишаня Бурундуков. – А русский десантник замочит врага даже в сортире…» – добрался до синих ног, на последнем издыхании сдернул носки и, отрезав небольшой кусок следаку для улики, бросил их в выкопанную прапорщиком-младшим лейтенантом неглубокую ямку.

Сразу стало комфортно и сухо…

Легкий, ненавязчивый запашок веял от недельного трупа… Все блаженно дышали свежим воздухом, и жизнь казалась прекрасной и бесконечной.

– Явное самоубийство, – сделал вывод следователь, разглядывая безголовый труп.

– Это как пить дать! – подтвердил Барабас.

Лишь один Мишаня засомневался:

– А как же голова от него за километр оказалась?..

– Закатилась! – был ответ прокурорского работника. – Кстати. Где она сейчас?

– У меня в сторожке под лавкой лежит… И записка еще…

– Дайте-ка сюда предсмертную ксиву, – протянул руку следователь и глубокомысленно прочел:

«Козел! Фиг найдешь свою гармонь».

– Все ясно, – спрятал записку в карман. – Взяв гармонь, он пошел в Гадюкино на свадьбу, вспомнил, что забыл побриться, решил сделать это в пути и случайно…

– … Отрезал себе голову, – хлопнув в ладоши, закончил версию Барабас. – Все сходится.

– Точно! – поддержал их Мишаня. – Когда дошел до этого места, вспомнил, что идет без головы, и упал под елку…

– Издеваешься?! – строго глянул на него следователь. – Как же он вспомнил, если на нем головы с мозгами не было?

– Мозги и голова – это разные вещи, порой даже несовместимые… – стал философствовать Мишаня. – Вот, к примеру, товарищ Барабас…

Но, увидев огромный кулак, решил еще поработать над версией.

– О-о-о! Смотрите-ка. Лошадиные следы, – упал на колени следователь и стал фотографировать след. – Явные подковы отпечатаны.

– Только лошадь почему-то ходила на двух ногах… – отметил следопыт Мишаня – кое-чему он успел поднатаскаться в лесу.

– А цирк в Шалопутовку на гастроли не приезжал? – полюбопытствовал следователь.

– А может, он грыбами отравился? – с надеждой произнес Барабас.

– Или несчастный случай… – поддержал прапора-лейтенанта Мишаня. – Резал хлеб, рука сорвалась… и…

– Или болезнь какая?.. – нудил Барабас. – Отрезная малярия, там…

– А может, инсценировка убийства?.. – вел свою линию егерь.

– Сейчас пойдем к тебе в сторожку, исследуем голову и сделаем вывод, – принял решение следак. – А ты, Барабас, освободи подозреваемого, и вместе с ним тащите останки к уазику.

– Не-е, товарищ следователь, так не пойдет, – стал пререкаться прапорщик-лейтенант, усвоивший для себя: «Там, где начинается авиация, кончается дисциплина, а где появляется милиция, происходит бардак». – Ща Евсея освобожу и пошлю его за шофером, а сам – с вами. Ибо моим начальством велено: от вас ни на шаг.

Подняв ветки, глянули на покойника.

Одной рукой Митяй сжимал пустой стакан, а другую –держал в форме кукиша.

«Это, видать, по поводу одолженной десятки», –взгрустнул Мишаня. В сторожке у егеря опять фотографировались с головой, потом вышли на улицу, так как откуда-то с потолка упал без сознания дятел и напугал следака. Там, на фоне головы, запечатлел себя прокурорский чин. Следом, положив на макушку кулак, – бывший прапор, потом, делая вид, что дает щелбан, – Мишаня.

«Это тебе за кукиш», – хмыкнул он.

– Ну что ж, неплохо, – похвалил следственные действия ретивый криминалист, – но есть и другие дела, – закончил писать протокол.