– В сельсовет иди звони! – рявкнул «пред» и вновь захлопнул дверь.
На этот раз Мишаня в бешенстве орудовал ручкой минут пять.
Наконец дверь снова раскрылась, и отчего-то довольный «пред» пустил его внутрь. Супружница в окне уже не маячила, зато на Мишаню, оскалив клыки, бросился здоровенный волкодав. Трех звеньев не хватило зверюге, чтоб попробовать, каковы на вкус егеря. Бобик, напрудив под калиткой лужу, явил ноги.
– Да он не куса-а-ется-а, – успокоил Мишаню председатель. – Почти!.. – провел его в дом.
«Вон сараи какие понастроил… – завидовал егерь. – А домина?.. То-то колхоз разорился…» – взял он телефонную трубку и набрал «02».
– Я тут голову нашел… – начал доклад.
«Пред» с супругой, разинув рты, слушали Мишаню. После разговора Нина Матвеевна затащила егеря на кухню, налила чаю и стала выведывать все конкретно и подробно.
С завистью глядя на белую газовую плиту с красным баллоном, кухонный гарнитур «под мрамор» и водопроводный кран без ручек, под которым стоял огромный цинковый бак, Мишаня выложил практически все, что знал, попутно раздумывая, где же надо нажать, чтоб пошла вода, которая ни с того ни с сего неожиданно потекла в емкость.
– Игнаша! – крикнула в комнату Нина Матвеевна. – Открой минут через пять. Там опять кто-то пришел, – вновь вся обратилась в слух.
– Вот гад, – осенило разом Мишаню. – Ну, устроился, бюрократина!
Доложив внутренним органам и мадам Кошмаровой о происшествии, Мишаня вышел на свежий воздух и залюбовался малой своей родиной, селом Шалопутовкой, раскинувшей небольшие свои домишки на правом берегу спокойной летом, но дерзкой весной речки Глюкалки.
Он глядел на речку, простирающийся за ней лес – его лес – и дышал полной грудью воздухом детства и юности. Подлый ветерок, будто почуяв, что кто-то глубоко дышит, изменил направление и принес запахи фермы и силосных ям. Животных на ферме почти не осталось, но память о многих поколениях парнокопытных благоухала вокруг фермы и в ней самой, наводя на мысли, что когда-то колхоз «Возбуждение» держался на плаву.
Но этот, привычный с детства аромат был ничто в сравнении с вонищей от митяевских носков, и Мишаня даже не обратил внимания на колхозный духман. Еще раз окинув взглядом пыльную улицу им. Ивана Сусанина и небольшую площадь со зданием сельсовета, пустого сельпо, Дома колхозника, вернее, сарая, вздохнул отчего-то и пошел домой, разглядывая по другую сторону дороги клуб, дом священника отца Епифана, неделю страдавшего из-за похищенной гармони, и небольшую церковь на краю деревни.
Так, крутя головой по сторонам, он незаметно и добрался до отчего дома, где его встретили веселый уже спаниель и стоявшая на крыльце маманя, крепкая пятидесятилетняя тетка в цветастом фартуке поверх легкого стираного платья в блеклых васильках, с уложенной на голове начинающей седеть косой.
– Ну, сынок! Ну хде ты все ходишь? – напевно ворковала она, любуясь могучим парнем, его литыми плечами, пшеничным чубом, курносым носом и яркими, в отличие от платья, васильковыми глазами под «брежневскими» бровищами. – Все утро на твою сторожку гляжу, а ты не идешь и не идешь, – продолжала она, попутно вешая на гвоздь алюминиевый таз, смахивая какую-то веточку с перил крыльца и протирая фартуком дверную ручку. – Шо случилось-то? – распевно произнесла, распахивая дверь, за которой, закрывая проход, висела рыболовная сеть с частой ячеей от мух и комаров. К полу ее прижимали два свинцовых грузила, отлитые в форме ложек.
– Душно как дома-то, – по-детски капризным голосом произнес Мишаня. С кем еще можно расслабиться, как не с матерью.
– Только што дверь прикрыла, – стала оправдываться Василиса Трофимовна, – а то с улицы уже жар идет, – глядела, как сын жадно пьет третью кружку воды. – Квас вон стоит, шо ты водищу-то хлыщешь? – засуетилась, выставляя на стол салат из огурцов, сметану, блины и ржаной хлеб.
Все это отменно благоухало и радовало глаз.
– А рюмочку? – на всякий случай спросил Мишаня, начиная с салата.
– И так уже с утра попахивает, – отреагировала мать. – То-то за тебя Дунька замуж не идет… – увидев, что дитятко жевать стало медленнее, переменила тему. – И што же такое из ряда вон выходящее случилось, коли ты к блинам опоздал? Хотела добавить: «Алкашей каких-нибудь встретил?» – но сдержалась, внимательно, с любовью наблюдая, как споро исчезают блины.
– М-м-м-м… – с набитым ртом произнес Мишаня.
– Батюшки! – всплеснула руками мать. – Вновь «МММ» [1] «МММ» – одна из самых скандально известных в эпоху перестройки лохотронных пирамид. – Прим. ред.
открыли?
Читать дальше