Валерий Кормилицын: На фига попу гармонь...

– Парни! А давайте всего остального Митяя поищем?! Все-таки мы с ним почти эти были… – с надеждой глянул на Кузьму Мишаня.

Тот в задумчивости сморщил лоб.

Окружающие, затаив дыхание, ждали, что скажет грамотей.

– … Кал-леки!.. – с облегчением прохрипел Кузьма.

– … Коллеги!.. – неизвестно откуда вспомнил слово Мишаня.

Потрясенные слушатели выпили за бесплатное начальное образование.

– Ну-у, вы тут пейтя, а я, как человек интеллихентный, без закуси не могу… – поднялся несколько посрамленный дядька Кузьма. – Пойду лучше останки друга искать, – но с первым шагом тут же попал в продукт собачьего физиологического процесса и, поскользнувшись на нем, крепко припечатался лбом о дерево, чем развеселил компанию и знатно обнадежил пришедшую в себя кукушку.

Весело смеясь и переговариваясь, народ разбрелся по лесу, разыскивая безголовый труп безвременно ушедшего в трезвую жизнь собутыльника. Мишаня оказался в паре с дядькой Кузьмой. За ними плелся грустный Бобик, думавший о том, что есть специальные собаки. «Вот пусть они приходят с милиционерами и ищут… А наше дело – сон, еда, охота да сучки… На кой шут нам эти тухлые покойники?.. Мы их сами свежих настрелять могем…»

Бродили до обеда. И когда, уже потеряв надежду, доморощенные эмчеэсовцы возвращались назад, к родным самогонным аппаратам, возле которых дежурил пьяненький леший, вдруг унюхали знакомый запах носков Митяя.

– Стоп! – чихнув, поднял вверх руку дядька Кузьма. – Бьюсь об заклад, что в радиусе ста метров мы найдем искомое тело, – грамотно выразил мысль.

«Надо было вместе с кружкой и противогаз тиснуть», – пожалел о своей честности и недальновидности бывший десантник и мужественно направился в сторону вони.

Не пройдя и полсотни метров, упал в обморок пастух Евсей. Еще через двадцать метров оставшиеся в живых увидели торчавшие из-под елки ноги в рваных носках.

– Во-о садюга-а! Чтоб к телу не подпустить, ботинки с него снял, – нелицеприятно высказался об убийце дядька Кузьма.

Рядом с ним, не выдержав, упал еще один собутыльник.

Лишь Мишаня держался из последних сил, бормоча что-то про непобедимый десант, который не вырубишь даже носками Митяя.

«Не такое видали… иприт с зарином на спор нюхали – и то ничего».

Рядом зашатался дядька Кузьма.

– Не бросай меня тут, – взмолился он.

«Пора отступать!» – решил егерь, по очереди вынося из-под действия носочного отравляющего газа боевых товарищей. У самогонных аппаратов все пришли в себя.

– Да-а-а-а! – было общее мнение.

В бывшем сельсовете, поругавшись с похмельным сторожем, Мишаня долго крутил рукоять фронтового телефона, но на коммутаторе трубку никто не брал.

«Во дают! А если, к примеру, шпиена задержу? И не сообщишь районным властям. Придется на поклон к бывшему преду идти», – со вздохом решил он. «Так к мамане и не попаду», – добрался до председательских ворот и взялся за длинную кованую рукоять, торчавшую из кирпичной стены рядом с калиткой. Согласно прибитой табличке: «Качать – откроют…» раз пятнадцать качнул туда-сюда ручку.

«Тяжело идет, зараза. Колокол, что ли, от нее в дом проведен?» – услышал шаги, и солидная металлическая дверь открылась.

Перед ним стоял средних лет справный мужчина с приличным животом и щеками, зато чисто выбритый, коротко стриженный и с кислой улыбкой на лице. В каталоге председательских улыбок она носила «номер три» (встреча нижестоящего работника).

– Здравствуйте, Игнат Семеныч, – неожиданно спекся егерь, представ пред строгими начальническими очами, – тут мы ноги нашли…

– Тaк неси на холодец, – враз подобрел бывший председатель, – видать, когда ехал, из багажника выпали…

– Да не-е, то не ваши, – мялся егерь, наблюдая, как взор сельского начальства вновь становится суровым. – То скотника Митяя…

– А я говорю – мои мотолыги… – разозлился Игнат Семенович.

– Товарищ Кошмаров, – уже официально обратился к нему егерь, вспомнив, что он десантник, а не пацан, как раньше. – Ноги принадлежат убитому Митяю… И мне срочно нужно вызвать милицию.

– Игнаша-а! Еще ведро воды нада-а, – вдруг заорала из распахнутого окна добротного двухэтажного кирпичного дома председательская супруга Нина Матвеевна, выставив на люди необъятные щеки и еще более необъятные груди. Нахмурившись, председатель захлопнул дверь.

«Ах ты, кабан выложенный», – рассвирепел Мишаня и что есть мочи задергал рукоять.

Минуты через три калитка вновь распахнулась.