Татьяна Луганцева - Забавы негодяев (сборник)

– Ты не понимаешь, его вообще больше ничего не интересовало, и люди в том числе. Для него все его пациенты были всего лишь рабочим материалом, на котором он мог оттачивать свое мастерство. Он не интересовался ни их судьбами, ни тем, как они жили дальше, не подпускал к себе никого близко. А вот результат операции его очень интересовал. Мой муж мог часами говорить только о своих наградах и успехах, но именно не с той позиции, что люди остались живы, а только лишь от того, что он – молодец, его отметили и похвалили. Мне иногда казалось, что Наум только и работал ради этого триумфа, ради ощущения собственной значимости. Все ради себя…

– Но жизни-то спасал, – отметила Настя, не ожидавшая, что вдова поведает ей жизненные позиции своего покойного мужа вот с такой позиции.

– Ждал потом обязательно наград и дифирамбов со всех сторон, – ответила Зоя Федоровна и махнула рукой. – Что, впечатлили награды? А теперь идем назад, на кухню, я от расстройства налью по второй…

Настя вернулась за стол в некотором растерянном состоянии, как-то не ожидала она услышать такое из уст вдовы.

– Не думай, не вру. Не знаю, как подвести к тому, что мы сделали с Петром, то есть к тому, ради чего ты и пришла. В общем, Наум был образчиком эгоизма и цинизма. Его не интересовал никто и ничто, кроме себя. Он и со мной жил по этому же принципу. Я была каким-то бесплатным приложением к его регалиям. Должна была четко записывать все звонки, отслеживать, на какие встречи его приглашают, выбирать из них нужные… Такой секретарь, а сейчас бы сказали «пиар-менеджер», занимающаяся раскруткой своего мужа-гения. А ты уже поняла, что с чутьем и психоанализом у меня все в порядке, и я всегда следовала им по продвижению Наума Борисовича к славе, он это тоже чувствовал и понимал. У меня это получилось! Уж чего-чего, а славы, в том числе и международной, ему хватило. И я была нужна этому человеку только для этого… Мы прожили вместе почти сорок лет. Он женился поздно, когда ему понадобился такой человек, как я, рядом. Наум был абсолютно бесчувственным и не эмоциональным. Докажу простым примером. На начале нашей семейной жизни лет через пять я забеспокоилась, что не беременею, обратилась к нему, все-таки муж – известный врач, у него много связей среди других специалистов, в том числе и среди гинекологов. Складывалось впечатление, что Науму Борисовичу было абсолютно все равно, он даже не замечал, что у нас нет детей, и если бы я сама не пошла к специалистам, он никогда бы не обратил на это внимания. Вот так вот профессор чутко относился к окружающим его людям. Мне иногда даже казалось, что он и рад, что у нас такая маленькая семья – всего двое. Я-то иногда раздражала его, а уж о том, чтобы приглашать в дом каких-то других людей – родственников и так не многочисленных друзей… не могло быть и речи. Наум Борисович с удовольствием выходил в общество только под свет софитов, где ему вручали очередной орден или благодарственное письмо от важной «шишки», а все вокруг ему рукоплескали. Вот это и были те самые минуты, когда Наум Борисович был по-настоящему счастлив, ради этого он и оперировал, а не ради людей, людишек, как иногда он презрительно выражался, когда его никто не слышал. Человеческие мозги для него представляли всего лишь прибор, механизм, который он знал лучше других, и этим кичился. Его заинтересовать могли только необычные, сложные случаи, а в идеале он хотел бы создать высший разум и получить Нобелевскую премию.

– Наполеоновские планы, – вставила пару слов Анастасия.

– Ты не представляешь какие! Наум считал себя приближенным к этому сверхразуму, раз он так спокойно мог ковыряться в мозгах других людей.

– А что насчет ваших совместных детей? – спросила Настя, поняв, что упустила что-то, что является важным для ее собеседницы.

– Дети? Он не помог мне, правда, и не препятствовал в моем стремлении их заиметь. Я обследовалась, лечилась, Наум был недоволен только в том случае, если я ложилась в больницу и подолгу не могла выполнять свои функции секретаря, возводящего его особу в ранг Бога. А так я осталась бесплодной, я очень долго переживала по этому поводу, а затем смирилась. Я – не единственная женщина в этом мире, которая не стала матерью. Обидно, конечно, но что делать? – Щелкнула кнопкой электрического чайника Зоя Федоровна. – Смотрю, не ешь ничего, сейчас чай заварю. – Я, если чай в конце любой еды не попью, так словно и не закончила есть, словно «точка» не поставлена.