Людмила Милевская - Ты маньячка, я маньяк или А пес его знает

— Не от тебя, от Лагутина. Я боялся, что ты не удержишься и проболтаешься мужу.

— А почему я должна скрывать от него твой разговор с отцом?

— Не знаю, — ответил Борис. — Сам отец об этом просил, но причины не объяснил. Похоже, он Лагутину пообещал нас не беспокоить. Возможно, твой муж волновался за наше здоровье; отец нас бросил, мы на него сердиты.

Потрясенная Евдокия, прикрыв трубку рукой, сообщила Кириллову:

— Вы правы, Боб говорит, что Лагутин поддерживал связь с нашим миллионером отцом.

— Спросите у него, как это случилось? — шепнул Кириллов.

Евдокия послушно задала брату вопрос, и Борис ошеломил ее своим откровенным ответом. Оказалось, что когда он попал в группу Лагутина, тот подробнейше выспросил его о всех членах семьи. Мать и Борис знали где проживает отец, но в семье было не принято упоминать его имя, поэтому Евдокия осталась в неведении. Лагутин же, добросовестно стараясь помочь пациенту, разыскал отца и послал ему длиннющее письмо. Тогда им двигали только благие намерения: его интересовали истории болезней предков его пациента. Когда же Лагутин узнал, что отец Бориса богат, ему сразу пришла в голову мысль, что неплохо бы было с ним породниться. Таким образом Евдокия попала в группу Лагутина.

Услышав это, Кириллов воскликнул:

— Теперь все встало на свои места. Лагутин женился не из любви, а по расчету.

Евдокия, даже узнав о подлости мужа, не могла смириться с тем, что он никогда ее не любил. Такова уж природа женщин: они рождены для любви и отсутствие оной никогда не простят — это вам не измена, не ложь. Не любовь — это уже предательство. Таким образом, протестуя против предательства мужа, она невольно встала на защиту Лагутина.

— Давайте теперь уже всех собак на него повесим, — завопила она. — Откуда Лагутин знал, что мой отец так скоро умрет? И уж тем более он знать не мог, что, умерев, отец завещает свои миллионы нам с Бобом. Логичней было бы предположить, что папа попросту забыл о нашем существовании.

— Возможно, именно так и было, — согласился Кириллов, — но Лагутин на то и манипулятор чужими душами, чтобы знать с какой стороны к ним подойти. Во-первых, отец наверняка признался Лагутину, что его жизнь на волоске — ведь Лагутина, как врача Боба интересовало именно здоровье его отца. Зная о болезни вашего отца, Лагутин имел возможность строить свои конструкции, а как он умеет их строить я испытал на собственной шкуре.

— Хорошо, — воскликнула Евдокия, — допустим, Лагутин знал, что отец мой опасно болен, но почему он был так уверен, что мы с Бобом станем наследниками? В противном случае ему было бы глупо бросать богатенькую жену и жениться на мне, больной дурнушке.

— Вы красавица, — заверил Кириллов, — а Лагутин опытный психиатр. Наверняка он сумел добиться расположения вашего отца и свел переписку с ним к длительным телефонным разговорам. Когда он понял, что ваш отец испытывает чувство вины перед детьми, тогда и решил, что им можно манипулировать, а следовательно, надо срочно на вас жениться. Своими рассказами о вашем бедственном положении, о вашей с Бобом неизлечимой болезни, виноват в которой отец, Лагутин преследовал две цели. Он хотел побудить вашего отца позаботиться о своих детях и одновременно сводил больного человека в могилу.

Евдокия, от бессилия сжав кулачки, воскликнула:

— Какой он подлец! Выходит, он все эти годы жил по четко разработанному плану?!

— Именно, — подтвердил Кириллов. — Поэтому он и группу свою распустил, предварительно выявив самых внушаемых пациентов. Ведь и меня, и Еву он целенаправленно сводил с ума.

— Но зачем? Зачем он с вами все это делал?

— Чтобы убить вашего Боба!

Тут уж Евдокия спорить не стала — брата она очень любила и всякую угрозу в его адрес (даже предположительную) она рассматривала чрезвычайно серьезно.

Решительно поджав губы, она попросила:

— Продолжайте, мне интересен ход ваших мыслей.

— Жадный Лагутин хотел завладеть всем наследством, — продолжил Кириллов. — И при этом он не упускал из вида, что в случае гибели вашего брата сам он является главным подозреваемым. Именно это и побудило его городить такую сложную конструкцию.

— Не такую и сложную, — горестно заметила Евдокия. — Если все его жертвы являлись его пациентками, то несложно понять, почему Лагутин выбрал именно их. Во-первых, убивать их очень легко — они же ему доверяют, ими легче манипулировать. А во-вторых, легко замести следы, поскольку их обращение к психиатру было анонимным.