Джек Ричи - Собственное мнение

Во время другой вечерней прогулки я случайно встретился с Амантой. Мы вместе направились к особняку, и после нескольких ничего не значащих фраз я неожиданно для себя спросил её:

— Правда, что вы провели какое-то время в тюрьме?

Это, разумеется, был неуместный вопрос, что иногда типично, к сожалению, для моего поведения, и, задав его, я подумал, что она не удостоит меня ответом. Но ошибся.

Она некоторое время наблюдала, как играет ветер комами ив, а затем сказала:

— Да, это правда. Я призналась, что убила своего мужа.

— Почему?

— Из-за его денег, конечно. — Она холодно посмотрела на меня.

Я улыбнулся.

— Вы меня не поняли. Меня не особенно интересует, почему вы убили. Я хотел спросить, почему вы признались? Мне кажется, вы вполне способны подготовить и осуществить «безупречное» убийство. Думаю, что у вас хватило бы ума всё сделать так, чтобы вас не арестовали, по крайней мере, не разоблачили.

— Становится довольно прохладно, — заметила она, подняв воротник пальто и давая понять, что разговор ей неприятен. Однако это меня не остановило.

— Чтобы удовлетворить мою излишне навязчивую любознательность, ответьте: вы действительно отравили вашего мужа?

— По-моему, я довольно ясно вам сказала: я призналась в убийстве.

— Уважаемая Аманта, не уходите от ответа. Да, вы признались в убийстве. Мне просто интересно узнать, соответствует ли истине это признание?

Она молчала, пока мы не подошли к входной двери.

— Если я вам скажу, что я не давала яд моему мужу, вы спокойнее будете выпивать ваш традиционный стакан апельсинового сока?

— Речь идёт о более важном.

— Я провела четырнадцать лучших лет моей жизни в тюрьме. — Слёзы увлажнили её глаза. — Не кажется ли вам, что теперь жизнь даёт мне право на убийство? Или на две убийства? Или на три? — Тут она улыбнулась, обнажив в темноте безукоризненные зубы. — Ия достаточно умна, чтобы не наделать ошибок, не так ли?

На следующее утро, когда я поднимался после завтрака из-за стола, я поморщился.

— В чём дело, сэр? — участливо спросил Эдгертон.

— Я почувствовал странную боль в пателле.

Дворецкий поставил посуду на поднос.

— Могу я вам помочь, сэр?

— Нет. Возможно, нет ничего особенного. — Я зажёг сигару. — Думается, мне лучше прогуляться по саду.

Я спустился вниз, но, вместо того, чтобы направиться в сад завернул в библиотеку. Там никого не было. Я выбрал угол потемнее, уселся в кресло и стал ждать.

Через пять минут в комнату вошёл Эдгертон и направился к стеллажу, где хранились словари. Торопливо он стал листать толстый том.

— Пателла, — сказал я и повторил по буквам. — П-а-т-е-л-л-а.

Эдгертон замер.

Я встал и подошёл к нему.

— Пателла означает коленная чашечка. И, поскольку мы уточнили, о чём идёт речь, я могу лишь добавить, что она у меня ничуть не болит, и раньше не болела.

Улыбаясь, я обнажил слегка зубы.

— Эдгертон, неожиданно меня осенило, что я получал проколотые куклы после определённого факта. Стояло мне пожаловаться на головную боль… и, о чудо! — через десять минут я нахожу привязанную к ручке двери куклу, у которой в голову воткнута иголка.

Глаза Эдгертона бегали по сторонам и упорно избегали моего взгляда.

— Размышляя над подобным совпадением после получения очередной куклы, я вначале пришёл к выводу, что в моей комнате спрятан микрофон. Ибо стоило мне вслух выразить какое-нибудь недомогание; как тут же кто-то, как мне казалось, сидящий около подслушивающего устройства, срывался с места, чтобы проколоть куклу и подбросить её мне. Но теперь я убедился, что никакого микрофона не было. Историю с куклами затеяли вы, Эдгертон.

— Да, сэр. Это я. — Он опустил голову на грудь.

— И это вы направили письмо с деньгами колдунье?

— Боюсь, что вы правы, сэр.

— Эдгертон, что вы можете сказать в своё оправдание? — твёрдо потребовал я.

— Сэр, я боялся за вашу жизнь. — Дворецкий, наконец, нашёл в себе силы взглянуть мне в глаза. — Неужели вы не убедились, что с нами в доме находятся женщина-убийца и возможно ещё один убийца?

— Продолжайте.

— Сэр, вы сами признались, что не нуждаетесь в этом наследстве. — Тут Эдгертон сделал отчаянный жест рукой. — И, тем не менее, вы неразумно, очень неразумно настаиваете на том, чтобы жить здесь. Я убеждён, что кто-нибудь вас убьёт задолго до окончания года. — Дворецкий вздохнул. — Но я понял, что невозможно заставить вас переехать в безопасное место одними разговорами. Поэтому я прибегнул к помощи колдовства, чтобы добиться моей цели.