Джек Ричи - Собственное мнение

Я хотел заняться, наконец, чтением писем и нетерпеливо ответил:

— Дорис, чего ты ждёшь от этого путешествия?

— Как чего? Встреч с новым людьми и…

— Люди везде примерно одинаковы, ты согласна с этим или нет?

— Ну да, это так, но…

— Поэтому ты хочешь истратить кучу денег, чтобы проверить подлинность того факта, который тебе уже известен?

Я оставил жену, прошёл в кабинет и начал читать письма. Четыре из них однозначно относились к первой группе, но два оставшихся заинтересовали меня. Я ещё раз перечёл первое из них.

«Глубокоуважаемый господин!

Я прочитала ваше крайне интересное объявление в вечернем выпуске «Гералд Джорнэл» и задалась вопросом, представляете ли вы себе возможные интерпрэтации своей формулировки «только одно решение»? Или же нет? Если вы заинтересованы в переписке со мной, то в следующем объявлении в «Гералд Джорнэл» дайте мне, пожалуйста, такой ответ: «Потерялась собака. Колли. Кобель. Отзывается на имя Регис».

Письмо было не подписано.

Я принялся под лупой рассматривать на листе машинописный шрифт. «О» и «е» были характерно смазаны, и остальным литерам не повредила бы хорошая чистка. Цветная лента тоже нуждалась в замене. Шрифт был бледный. Судя по правописанию «возможные интерпрэтации» и по лишнему слову «собака», автор письма был явно необразованным человеком.

Или всё-таки «интерпретация» пишется через «э»? Я поискал словарь, который обычно лежал на моём столе, но напрасно — словаря не было. Тогда я встал и крикнул в открытую дверь:

— Дорис, как бы ты написала слово «интерпретация»?

— Ин-тер-прэ-та-ци-я.

Прозвучало фальшиво.

— Где словарь?

— На секретере в комнате, дорогой.

Я пошёл за ним и принёс его в кабинет. «Интерпретация» была написана через «е». Второе письмо этой группы было похоже на первое. В нём не было ни обращения, ни подписи, и оно было крайне коротко.

«Бар Макса. На углу 21-й-стрит и Уэлса. Сегодня вечером в 20.00. Закажите шотландское виски. Развяжите шнурок на правом ботинке и вновь завяжите».

Это нужно сделать, подумал я. Во всяком случае, я обязательно появлюсь там в это время. Я снял телефонную трубку, набрал номер «Гералд Джорнэл» и продиктовал текст объявления о Регис, убежавшем колли. Напечатали бы его завтра! Я положил трубку и взглянул на эти два письма. Минут пять я сидел неподвижно и пристально смотрел на бумажные листы.

Наконец я достал из письменного стола чистый лист, вставил его в машинку и напечатал: «Интерпретация моего объявления вынуждает читателя поверить». И ниже: «Тщательно изучить, затем интерпретировать». Я осмотрел шрифт. Он был тёмный и чёткий, а буквы «о» и «е» красовались, как выгравированные. Я скомкал лист и ухмыльнулся. Иногда человеческий мозг соблазняется абсурднейшей идеей.

После ужина я надел пальто.

— Я съезжу в университет. Пробуду там некоторое время. Когда вернусь, точно не знаю.

— Хорошо, — сказала Дорис. — Ты даже не заметил, что я почистила твою пишущую машинку. Я и ленту заменила.

Шляпа, которую я только что намеревался надеть, осталась висеть в гардеробе.

— Когда ты это сделала?

— Сегодня до обеда, дорогой.

Я вышел в моросящий дождь.

Миллионы людей пишут слово «интерпретация» с ошибкой, говорил я себе, в то время как с излишней агрессивностью пытался завести автомобиль. И ежедневно миллионы людей чистят пишущие машинки и ставят новые цветные ленты…

Мотор, наконец, завёлся, и я поехал в бар Макса.

Высмотрев в переполненном зале свободное местечко, я заказал шотландское виски.

Затем я склонился над правым ботинком, развязал шнурок, снова завязал и огляделся, полный ожидания.

Никто, казалось, не интересовался мною.

Спустя десять минут в бар вошёл мужчина среднего телосложения. Мой фужер уже был пуст, поэтому я громко и внятно заказал ещё порцию шотландского виски и повторил манёвр со шнурком. Вновь вошедший не обратил на меня никакого внимания.

Я терпеливо стал ждать следующего посетителя.

После восьмого я решил оставить эту затею. Кроме того, шнурок на правом до того запутался, что я не мог его больше развязать.

Когда я возвратился домой, Дорис, по-видимому, была уже в постели. По крайней мере внизу её не оказалось. Я опустошил кулёк с чипсами, который купил — я вспомнил это, но очень смутно — во время вечера в баре Макса, с трудом поднялся по лестнице и отправился спать. Наутро я проснулся с ужасной головной болью — вероятно, аллергия на картофельные чипсы — и с некоторыми усилиями повозился с узлами на шнурке. Во время завтрака у меня не было никакого аппетита, и я лишь выпил чашку кофе.