Дарья Донцова - Самовар с шампанским

Эвиар опустил голову.

– И ты купил ей бизнес-билет в Москву, – вспыхнула Лоретта. – Вот так, живешь с человеком всю жизнь, он твоя первая и единственная любовь, а получается, что не знаешь его и у мужа полно тайн.

– Луиза мне позвонила, когда объявили посадку, – глухо произнес Поль, – и быстро заговорила: «Мне страшно, но я все равно сяду в самолет. Одно успокаивает: у меня с собой есть цианистый калий, когда лайнер начнет падать, проглочу таблетку и не почувствую боли от удара о землю». Я перепугался, закричал: «Где ты взяла яд? Выброси его немедленно! Все будет хорошо. Самолеты каждый день туда-сюда летают. Но если тебе так жутко, лучше останься в Париже. Ангелина безумна, она тебя не узнает, не поймет, что дочь рядом». Луиза прошептала: «О нет! Владимир мне сказал, что она услышит мой голос и уйдет на тот свет мирно, без горечи и обиды, я обязана выполнить последний долг дочери. Обязана! Я иду в самолет. Молись за меня! Поль, я никогда не говорила тебе, но сейчас скажу: «Ты – мой единственный друг, ты мне как брат. Спасибо за все. Я очень тебя люблю».

Эвиар опустил голову и обхватил ее руками:

– Получается, что это я убил Луизу. Не следовало давать ей денег на билет. Кроме как у меня, девочке негде было взять нужную сумму. Она могла бы сейчас жить.

Поль заплакал, Лоретта кинулась к мужу и обняла его:

– Милый, ты здесь ни при чем! Луизу лишил жизни страх.

– Ей показалось, что лайнер падает, – кивнула я. – В салоне, кроме Маковецкой, был еще один безумный аэрофоб, врач, он затеял скандал. Я тоже раньше побаивалась самолетов и, будучи не воцерковленным человеком, всегда молилась во время взлета и посадки.

– Весь атеизм испаряется при попадании в зону турбулентности, – усмехнулся Николя.

– Но когда дети перебрались жить во Францию, я стала курсировать по маршруту Москва – Париж часто и привыкла, теперь спокойно сижу и играю на айпаде. Но истеричный доктор выбил и меня из колеи. В особенности неприятно стало, когда в эконом-классе кто-то заорал: «Падает». Стюардесса начала нас успокаивать, объяснила, что у пассажира из багажной полки выпал маленький чемоданчик. Я успокоилась, а врач пошел вразнос, обнял свою собаку…

– Собаку? – удивился Николя.

– Он возил в Париж на выставку чихуахуа, – объяснила я, – хвастался, что она там заработала кучу медалей, лучший представитель породы и так далее. Маленькая такая, с купированным хвостом.

– У чихуахуа не отрезают хвосты, – возразил Николя. – У моей сестры зоомагазин, я волей-неволей стал спецом по кошкам и собакам. И Евросоюз запретил делать эту операцию. Пассажир вез пса другой породы.

– Нет, – настаивала я, – точно помню, у него был или была, не знаю, как правильно сказать, чихуахуа. Впрочем, какая разница, что за пес сопровождал врача? Важно другое – поведение владельца пса. Валерий прижал к себе любимицу и сказал: «Мы падаем, лучше самому задушить собаку, чтобы не мучилась, когда о землю шмякнемся». Помнится, мне захотелось стукнуть паникера по башке термосом, из которого бортпроводница наливала чай. А Луиза зашептала: «Пора, пора, все, мне пора», потом вытащила из сумки коробочку, вытряхнула оттуда пилюлю и закрылась с головой пледом. Дочь Сергея Петровича покончила с собой, но ее довел до суицида психотерапевт.

Николя потер затылок и не произнес ни слова.

Лоретта заплакала:

– Что теперь с нами всеми будет?

Эвиар притянул к себе жену:

– Нам придется отвечать за то, что мы сделали. Хорошо, что живы остались, Луизе не так повезло. Мне не следовало идти на поводу у Сергея, все получилось очень плохо.

– Брат любил нас, – зарыдала Лоретта, – он нам помогал, купил квартиру, давал заработок…

– Нет, милая, – парировал месье Эвиар, – Сергей нас использовал, мы были ему нужны: сначала, чтобы украсть драгоценности герцогини Шевальер, а потом, чтобы прислуживать в его казино. Сергей знал, что родня его не выдаст, где бы он еще таких дураков нашел? Ни разу не попросили прибавку к жалованью, денег получали немного, не воровали у него, за бриллианты-изумруды герцогини Шевальер получили ерунду. Я даже думать не хочу, сколько на самом деле стоили украшения, их там был целый мешок! Лоретта, уймись! Я с себя не снимаю вины, мне не следовало во всем с тобой соглашаться, но в том, что наши дети теперь вынуждены будут долго жить без папы-мамы, краснея при вопросе «А где же ваши родители?», в основном твоя вина.

В Москву я прилетела на следующий день, взяла на парковке свою машину, села за руль и медленно поехала по узкой дороге на выезд с территории аэропорта. Повернув налево, я увидела большую очередь на такси и ларек с мороженым. Внезапно мне до дрожи захотелось слопать эскимо, я припарковалась в запрещенном месте и рысью помчалась к лоточнице.