Анатолий Горбов - Джин с Толиком

Активной жизненная позиция Георгия Константиновича была по простой причине – он весьма сожалел, что человек очень быстро привыкает. Ко всему. И перестает радоваться и удивляться. Он был против привычек, и старался регулярно совершать какие-нибудь непривычные поступки. Если день прошел зря, и никакого подвига совершить не удалось, Жора хотя бы домой старался возвратиться другой дорогой. Которой раньше не хаживал. Нагнетал, так сказать, новизну посредством ножного привода, ибо на работу и с работы Жора ходил исключительно пешком – для здоровья.

Хотя он всем говорил, что прирожденный консерватор, каждый день непременно делал что-нибудь новое. Однажды, во время кризиса воображения и большого наплыва рабочих дел, он подкрался к секретарше Колосова Аллочке сзади, в темном коридоре третьего этажа. И громко гавкнул, сжав пальцами ее правую ногу в районе икры, что должно было имитировать собачий прикус. После чего метеором слетел вниз по лестнице, которая была всего в пяти шагах от кричащей Аллочки, стараясь не громыхать обувью.

Пока Аллочка изображала вопящего сеятеля важных документов, которые, на свое несчастье, оказались в ту пору у нее в руках, Жора, по коридору второго этажа, добежал до другой лестницы. И снова оказался на заполненном секретарскими криками третьем, но уже с обратной стороны. Откуда только резвость в сорок лет берется?

Подойдя к Аллочке, он сделал вид, что прибыл сюда исключительно из-за услышанных воплей, и очень обеспокоен случившимся. А потом Жора принял настолько активное участие в успокоении всхлипывающей секретарши, что ему пришлось засчитать себе два необычных дела за этот день – вторым было прилюдное (народу собралось!) и неприкрытое, хоть и не хамское, ощупывание красивой девушки. Заметьте, не находящейся с ним в близких отношениях!

Аллочка не заметила многого. Например, того, как убегал Жора. Она была свято уверена, будто бы это реальная собака проникла в здание. Причем, исключительно для того, чтобы испугать ее до полусмерти и заразить бешенством. Аллочка не заметила даже, что ее беззастенчиво лапали в процессе успокоения. Причем прикосновения к некоторым местам должны были не успокаивать, а, как бы, наоборот.

Все подробности этой истории знали только я и Мишка. Больше никому Жора довериться не решился, ибо сам ошалел от произведенного эффекта – ему пришлось потом, как истинному джентльмену убеждать Аллочку, что ей совершенно не нужно делать 40 уколов в живот, так как собака не прокусила кожу. И заражение бешенством произойти не могло!

В конце концов, он повез бедную секретаршу после работы в ветеринарную лечебницу. Где подкупленный им ветеринар успокоил впечатлительную девушку. И вколол какие-то безопасные собачьи витамины, сказав, что этого будет более чем достаточно для профилактики бешенства.

То ли из-за нервного стресса, то ли из-за побочного эффекта витаминной инъекции, Аллочка тоже нарушила свои поведенческие стереотипы. И вечер закончился для Георгия в уютной секретарской постели – именно там у Жоры возникли первые сомнения по поводу того, что Алла не обратила никакого внимания на его недавние поглаживания и тисканья в коридоре третьего этажа.

Безумства любовных утех, захлестнувшие их, имели место после 12 ночи, и педантичному Жоре пришлось отнести этот подвиг к следующему дню – и очень хорошо, ибо в тот день его сил не хватило бы даже на альтернативную дорогу домой.

И тогда у Жорика появилось второе сомнение насчет Аллочки – а именно, действительно ли она не видела его, убегающего после «укуса»? Потому что первый раз в жизни Жора почувствовал, будто бы ему искусно отомстили, высосав из него все соки. Стоит ли говорить, что такая месть ему очень понравилась?

Аналитик, в отличие от нас с Мишкой, выглядел замечательно. Как всегда, гладко выбритый, с румянцем на щеках и улыбкой на них же, он встретил меня укоризненным взглядом.

– Что, тяжко, мо́лодежь и по́дростки, водку пьянствовать и безобразия нарушать?

– Да, такого у меня еще не бывало… Даже не все хорошо помню, – я лукавил. Кое что я не то что плохо помнил, а не помнил вообще.

– Вечером тошнило?

– Нет, только утром, – при воспоминании об этом, мне снова захотелось обратиться к фаянсу с пламенной, но невразумительной речью.

– Утром не считается. Поздравляю с окончанием первой фазы алкоголизма. Отсутствие рвотного рефлекса, фрагментарная память плюс толерантность к достаточно внушительным дозам алкоголя – первая ступенька. Вторая – запои, разрушение семьи и социального статуса. Третья уже не лечится.