Анатолий Горбов - Джин с Толиком

После Мишкиных разъяснений от сердца у меня отлегло. Значит, все-таки, не настолько я вчера напился, чтобы в беспамятстве предаться блуду.

Мы еще немного потрепались, сдавленно хихикая над вчерашними происшествиями, естественностью смеха очень напоминая Бивиса и Батхеда. Ибо изнуренные организмы не могли позволить себе смеяться от души.

Когда основная на сегодня работа была мною закончена, я почувствовал, что очень хочу спать. Я вообще люблю подремать часок-другой после работы. И даже во время ее, если есть возможность. Потому, что я гипотоник – давление у меня постоянно пониженное.

Никогда не подозревал в себе такой каверзы, но, еще пару лет назад, я случайно попался в руки сердобольных женщин из юридического отдела. Дело в том, что они обладали собственным тонометром, и старались обладать им на все 200%. В их разгоряченные диагностическими экспериментами руки попадали все, кому неосмотрительно довелось взбледнуть, или, и того хуже, схуднуть.

Я очень радовался, что у них не было более изощренных медицинских приборов, и они ограничились тем, что измерили мне давление. Получилось 100 на 60, что не есть норма для здорового человека. Впрочем, это еще не значит, что я болен. Так – летчиком или космонавтом, конечно, не стану, но вот в отношении остального, все не сильно смертельно. Я потом в течение недели проверялся еще пару раз, всегда в послеобеденное время, когда уже самые недобитые совы просыпаются, и приборчик показывал то же самое.

Тогда я сел возле своего компа и не то, что пригорюнился – просто констатировал, что мой, давно и надежно философски оправданный Культ Лени вполне может быть развенчан по причине присутствия достаточно объективных причин – гипотоники любят спать и лениться. Им это просто необходимо физиологически.

В состоянии, усугубленном нынче тяжелым похмельем, я чувствовал это особенно остро. У гипотоников в коре головного мозга преобладают процессы торможения – эту информацию я с торжественным придыханием и благородной бледностью, вызванными беспокойством о собственном здоровье, в свое время почерпнул из Интернета. Там, правда, говорилось, что в этом низком давлении может и не быть ничего страшного – если человек себя хорошо чувствует. Я себя чувствовал хорошо. Не сегодня, конечно, а обычно. Когда не злоупотреблял алкоголем.

До обеденного перерыва было довольно далеко, поэтому, чтобы не смущать местных стукачей своим праздношатанием, я зажал в подмышке пластиковую папочку с распечаткой характеристик нового мода для «Сталкера», состроил озабочено-деловую физиономию, и, напевая «Ветер перемен» из «Мэри Поппинс, до свидания», отправился в бухгалтерию, где обитал аналитик и статистик Жора Колузаев.

Вообще-то, Жора находился не в самой бухгалтерии – у него был собственный кабинетик, рядом с тремя бухгалтерскими. В этой комнатке даже было узкое и высокое окно, выходящее на задний дворик фирмы, где в отдалении виднелась крохотная беседка – единственное место на всей территории «Колосов и А», где разрешалось курить.

Некоторые, кстати, бросали из-за этого пагубную привычку. Не всем улыбалось переться метров сто под дождем, чтобы оказаться в наполненной серыми лицами курилке. Как-то унизительно это было. Да и лишний раз заставляло задуматься о том, доставляет ли тебе удовольствие это чертово курение, или это ты его ему доставляешь.

Курить в помещениях фирмы было чистым безумием – везде стояли дымоуловители, да и доброжелателей хватало. В первый раз штрафовали на месячный оклад, потом – увольняли. В результате, уже через год этих драконовских мер, количество курящих сократилось примерно на 5%. А эффективность некоторых отделов на эту же цифру выросла – так говорил Жора, к которому стекалась вся статистическая информация по фирме, включая три ее филиала в других городах. Но на мое решение отказаться от сигареты повлияли совершенно другие соображения, о которых я уже высказывался.

Колузаев был полноватым шатеном, с довольно крупными лобными залысинами. Взгляд его стальных глаз был немного колючим – но это только для тех, кто его не знал. Остальных не могла обмануть эта искусная маска, под которой скрывался далеко не злой человек, с очень тонким чувством юмора и активной жизненной позицией.