Елена Яковлева - Принцесса разыскивает горошину

Что это со мной? Это был вопрос номер один. Где я и чьи голоса только что слышала? Допустим, я умерла или на пути к смерти, тем более что такое предположение минуту назад прозвучало, тогда, может, я уже в раю? А Голопупенка и Басок, получается, ангелы? Ну и вокабулярчик же у них в таком случае! Почему это, спрашивается, я не преставилась, а скопытилась? Это же явное нарушение терминологии!

И кого опять же они называли Нашим? Тем, у которого на меня какие-то планы? Неужто Самого? Нет, придется все-таки открыть глаза. Если получится, конечно. И осмотреться. Авось все и разъяснится.

Веки были тяжелые, как могильные плиты, а потому приподняла я их отнюдь не с первой попытки, а после довольно продолжительной тренировки. И увидела грязную облупленную стену, всю в надписях до самого потолка, как в общественной уборной. После чего силы меня оставили.

Открыть глаза в другой раз мне удалось нескоро. Зато потом, поднакопив сил, я смогла существенно отрегулировать резкость и прочитать несколько букв, выцарапанных на стене чем-то острым. А так как за ними шли еще и цифры, то все это странным и почти мистическим образом сложились в «дембель-85».

Я снова закрыла глаза и попробовала свести воедино перекошенную рожу «ангела» с хохляцким акцентом, сомнительное выражение «скопытиться» и характерно казарменную надпись на стене. Нет, вы как хотите, а это не рай. Потому что какой в раю дембель, если туда призывают на бессрочной основе? То же и в аду, насколько мне известно. А значит, я все еще на грешной земле пребываю. Причем в полном недоумении, радоваться мне по этому поводу или печалиться.

И вдруг над головой снова как залязгает! Но это еще полбеды. Самое ужасное — шаги. Ну просто стадо слонов, бегущее к водопою во время засухи. Бух-бух! И по мозгам, по мозгам!..

— О! Морщится! Очухалась! — с трудом пробился сквозь этот грохот неокрепший басок. — Живая она!

— Вот и хорошо! — сдержанно порадовался моему чудесному воскрешению не знаю кто, но точно не Голопупенка. Хотя бы потому, что говорил без хохляцкого акцента, только вот как-то пришепетывал, что ли… — А то знаю я вас, костоломов. Небось такую дозу намешали, что лошадь свалится.

— Та не… Мы не дюже… Мы маненько, — узнала я малороссийские интонации Голопупенки. — Усе по инструкцыи.

— Ну по инструкции, так по инструкции, — не стал вдаваться в подробности Не Знаю Кто. — В таких делах все от организма зависит. Если она не курит и не пьет, то для нее даже минимальная доза — лошадиная.

— Раз не курит и не пьет, то здоровенькой помрет, — немедленно схохмил неокрепший басок.

— Это все, что ты умеешь? — язвительно заметил в его адрес Не Знаю Кто и распорядился: — Давайте-ка лучше ее окончательно в чувства приведем. Есть тут в вашем хлеву что-нибудь типа крепкого чая? Про кофе не спрашиваю, и так знаю, что нет.

— А як же? — оживился Голопупенка. — Зараз зробим. И с цукером!

— А вот цукера не надо, — запротестовал Не Знаю Кто. — Просто крепкий чай. Очень крепкий.

Дальше снова последовал лязг и наступила относительная тишина. Но недолгая. Поскольку по мою душу снова явился Перекошенный. Отволок меня к стене с надписью «дембель-85» и к ней же прислонил. А потом стал тыкать мне в лицо какой-то железной плошкой:

— На… Пей…

Я расцепила зубы только потому, что знала — там чай, а мне жутко хотелось пить.

— Ну вот и добре, — похвалил меня Перекошенный, когда плошка опустела.

— Кто вы? — Я наконец смогла пошевелить губами.

— А тебе на что? — почти ласково ответил Перекошенный и, поднявшись с колен, заорал: — Идить! Бона вже размовляет!

Железная дверь — а теперь я хорошо видела, что это именно дверь, — в очередной раз лязгнула, и в проеме возникли две фигуры. Молодой и коренастый крепыш в джинсах и тельняшке, скорее всего, обладатель неокрепшего баска, для которого сроки моего ухода в лучший из миров не имели принципиального значения. И — маленький лысый старикан в светлых летних брюках, белой майке и хлопчатобумажной безрукавке на «молнии» в бесчисленных заклепках и карманах. И этого старикана я точно знала. Но откуда?

Я заставила себя сосредоточиться, а последнее, как вы понимаете, стоило мне немалых трудов. Можно сказать, на пределе возможностей мобилизовала подкорку, и она, хотя не сразу и без особого желания, выдала мне скудную подсказку. Состоящую из имени Софа. Софа… Софа… Но при чем тут Софа? А потом вдруг бамс — и хоть иголки собирай.

Софа посылала меня с конвертом? Посылала. И имя у того, кому я должна была его передать, было нелепее некуда. А, вот — Сигизмунд Потапыч! И он еще клацал челюстью, как компостер. Ни дать ни взять моя свекровь, когда у нее протез из строя вышел! Точно, клацал, а теперь только пришепетывает. Наверное, починил.