Дарья Калинина - Рай на пять звезд

– Толстой – многоженец?

– У него зарегистрировано пять браков. Это в настоящий момент. А вообще он женился не менее пятнадцати раз. И далеко не всегда был на момент заключения брака, скажем так, свободен.

– Погоди, дедушка, – пробормотала Мариша. – Ты хочешь сказать, что Толстой – это брачный аферист?

– Ну, вроде того. Только еще хуже. Статья и сроки за многоженство куда серьезней, чем может схлопотать брачный аферист средней руки.

– А Толстой средней руки?

– Все его жертвы женщины среднего класса, – подтвердил дед. – На элиту мужик не замахивается. В высшие слои не лезет. Да оно и понятно. У каждой богатой невесты либо есть своя служба безопасности, либо служба безопасности ее папы. Просто так, без пастухов богатые телочки у нас в стране не бродят.

Дед продолжал говорить. Мариша слушала его и не верила своим ушам. Этот жизнерадостный смешливый и начинающий лысеть мужчина – на самом деле прожженный Казанова? Вот уж кто меньше всего напоминал сердцееда! Мариша была уверена, что роман с Анечкой – это его первое и единственное увлечение в супружеской беспросветной жизни. Единственный грех. А тут выясняется, что у мужика, помимо Анечки, существует еще некоторое количество женщин, даже жен, с которыми он до сих пор не позаботился развестись.

– Но как же так? – пробормотала Мариша. – Как ему это удается? Ведь в паспорте ставят штамп о регистрации брака.

Дед хмыкнул и спросил:

– Вот ты, скажи мне, замужем?

– Что за вопрос? Конечно!

– Официально?

– Да.

– И вот скажи мне, если ты потеряешь паспорт и придешь в паспортный стол, то что тебя попросят предъявить?

– Ну… свидетельство о браке, наверное.

– Верно. А если ты им его не покажешь? Или вовсе утаишь, что состоишь в браке? Поставят они тебе в новый паспорт штамп о замужестве?

– Нет, я думаю.

– Правильно думаешь, – одобрил дед. – Единой базы данных по всем ЗАГСам нашей страны у нас нет. Поэтому работникам паспортной службы приходится верить людям на слово. Некоторые несознательные граждане этим обстоятельством пользуются. И оказываются женаты не один, а два, три или даже более раз, не обременяя себя процедурой развода.

– Но это же подлог! Мошенничество! Афера!

– И тем не менее твой Толстой именно такой.

– Прямо не верится, – пробормотала Мариша. – Он производит впечатление бесхитростного младенца. Я была уверена, что роман с Анечкой – это для него вершина коварства.

– Кстати, что ты знаешь про эту его Анечку? Она обеспечена?

– Совсем нет. Работает в библиотеке. Живет с родителями в тесной трешке.

– Странно, – произнес дед. – Обычно люди вроде твоего Толстого ничего не делают просто так. И каждый их роман – это прощупывание новой потенциальной жертвы.

– Но мог же мужик просто влюбиться!

– Ты в это веришь?

– Любовь существует! Я это знаю!

Дед спорить со своей внучкой не стал. В ответ он лишь крякнул и сказал, что верит лишь в то, что может пощупать руками. А все остальное для него лишь фикция, химера, мираж.

– Одним словом, будешь записывать данные на своего Толстого? Где? С кем? И когда? Или будешь и дальше комплексовать по поводу несовершенства этого мира и мужчин, его населяющих?

Разумеется, Мариша выбрала первый вариант. Глупо отказываться от оружия, которое тебе может здорово пригодиться и которое тебе буквально вкладывают в руки.

На условленную встречу Мариша явилась собственной персоной. Ей не терпелось сказать Толстому все, что она думает о его поведении и о нем самом. Встреча была назначена снова в ресторане «Большой мальчик». И пунктуальный Толстой уже ждал Маришу, сидя у окна. На столе находилось сразу три полупустых тарелки. Видимо, Толстой основательно подзаправился в ожидании шантажистки.

– Это вы! – поразился он, поднимаясь из-за своего стола и таращась на вырез на платье у девушки. – Никогда бы не подумал, что вы станете заниматься шантажом.

Платье Мариша в этот вечер надела белоснежное. Оно выгодно облегало ее фигуру. А глубокий вырез был так богато оторочен натуральными кружевами, что грудь Мариши казалась еще роскошнее, чем была на самом деле. Мариша регулярно наведывалась в солярий. И теперь белоснежная ткань выгодно подчеркивала смугло-золотистый загар ее груди.

Так что ничего удивительного в том, что Толстой словно загипнотизированный таращился на Маришу, не было.

– Я тоже была о вас лучшего мнения! – парировала удар Мариша. – А вы, оказывается, многоженец! И брачный аферист к тому же!