Иоанна Хмелевская - По ту сторону барьера

Наверняка это была горничная, ибо в руках она держала подносик с едой и была в белом батистовом фартучке, но, бог мой, что за одежда на ней! Уж не в дом ли терпимости меня занесла жестокая судьба?

Платья на девушке не было, лишь коротенькая юбочка, не прикрывающая колен, ноги все на виду и совершенно голые!.. При виде такого бесстыдства я потеряла голос, девушка же с улыбкой вежливо, хотя и не поклонившись, поздоровалась со мной и сообщила, что завтрак принесла мне в номер, как я вчера и заказывала. Я заказывала?! Не дождавшись от меня ни слова, служанка поставила подносик с завтраком на маленький столик и вышла.

Выходит, вчера я заказала этот завтрак. Как ни старалась, ничего не могла припомнить. Возможно, завтрак для меня заказала моя горничная. Но где она? Не могла же я отправиться в Париж без своей горничной!

А есть очень хотелось. Оказывается, я чрезвычайно проголодалась! Настолько, что даже странные и необъяснимые обстоятельства не лишили меня аппетита. С некоторой тревогой я оглядела завтрак, подозревая и в нем сюрпризы. Благодарение Господу, продукты оказались привычными: свежие булочки, рогалики. Молоко в маленьком кувшинчике. Варенье — или повидло? — в крохотной, совершенно кукольной мисочке. Горячий напиток в чашке. Я понюхала — запах знакомый, кофе, что ж, его мне доводилось пить. А вот это что? Какие-то мелкие предметы в блестящих бумажках. Развернула — кусочек масла, сыра, сахара. И ко всему этому ножичек, тоже странный, словно игрушечный.

Я съела все! И все оказалось очень вкусно, особенно сырок и абрикосовое варенье. Правда, несколько отравлял утреннюю трапезу какой-то непонятный шум. Теперь, поев, я могла и ему уделить внимание. Шум доносился из-за окна. Я совсем раздвинула шторы и выглянула в окно.

В который уже раз за это утро я находилась на грани обморока и удерживала себя от него лишь с превеликим трудом, понимая, что приводить меня в сознание некому.

Не знаю, сколько времени я простояла у окна, тупо глядя на улицу вниз и не веря глазам своим. Теперь-то уж я точно сплю и вижу кошмарный сон!

Нет, нельзя сказать, что я была совсем не подготовлена к страшному зрелищу. Что значит вырасти в просвещенной семье, много читать и бывать за границей! Доводилось слышать о самодвижущихся экипажах, я даже видела в одном из заграничных журналов рисунок такого экипажа будущего, а однажды, находясь у нас с визитом, пан Петруцкий целый вечер рассказывал о повозках, что мчатся без впряженных лошадей. Многие его тогда маньяком и фантазером называли, а он лишь снисходительно посмеивался и пытался разъяснить способ устройства двигателей этих, как он выразился, «аутомобилей». Значит, то, что в данный момент мчалось мимо моего окна по улице, могло оказаться... не знаю, как поточнее выразиться... это могли оказаться потомки тех самых «аутомобилей». А потомки эти, ни на что не похожие, так и шныряли по улице, туда-сюда, один за другим. Некоторые останавливались, из них вылезали люди! И все рычали и ревели. Не люди, а экипажи эти самодвижущиеся. Не очень громко, потише, чем локомобили, но поскольку их было множество — шум они производили изрядный.

И еще что-то происходило внизу, но остальную часть улицы от моих взоров закрывали огромные кроны деревьев, из чего я заключила, что перед моим постоялым двором тянется не просто улица, а один из парижских бульваров.

Уж и не знаю, сколько я так неподвижно стояла в окне, не зная, что и думать, да, к счастью, вдруг увидела внизу моего собственного кучера. Не сразу его узнала, странная какая-то на нем была одежда, но, приглядевшись хорошенько, узнала. Это же он, Роман! Роман крутился вокруг одного из таких аутомобилей и вроде бы протирал его стеклянные части. Подумалось — наверняка это окна механического экипажа, ведь и в моей карете были стеклянные окошечки...

Господи, а что сталось с моей каретой?! Куда подевались лошади?

Не долго думая, я решила спросить об этом слугу, ответственного за них. Уже зная, что в комнате не найдется колокольчика и вообще нет возможности обычным способом вызвать прислугу, я распахнула окно, которое и без того было приоткрыто, и громко позвала Романа. Он как-то сразу расслышал в городском шуме мой голос.

Подняв голову и узрев меня в окне, Роман вежливо поклонился. Я жестом велела ему подняться ко мне.

Минуты через две Роман уже был в моей комнате.

— Что все это означает? — спросила я, стараясь, чтобы голос прозвучал, как обычно, сдержанно-сурово, но, боюсь, на сей раз мне это не удалось. Сама почувствовала — получилось как-то жалостливо.