Иоанна Хмелевская - По ту сторону барьера

О, Арман неплохо поработал, теперь я знала все сплетни о Гастоне, распускаемые в округе. Правда, пани Порайская и от себя наверняка добавила Гастону и любовниц, и отпрысков, ведь давно известно, пущенный сплетней воробышек оборачивается в результате стадом волов. И хотя я сама оказалась в очень неприятном положении, меня просто рассмешили взбудораженная сплетница и ее горящие от возбуждения щеки. И я подбросила поленьев в огонь, продемонстрировав обручальный перстень и сообщив, что официально обручена с этим распутником.

Гостья моя просто рот раскрыла, я же добавила смеясь:

— Значит, граф заполучил еще одну жертву. Что ж, надеюсь, я буду украшением его гарема, а это вещественное доказательство его серьезных намерений относительно меня.

Мелькнула мысль — наверняка мои слова в какой-то искаженной форме дойдут до Гастона, но мне уже было все равно. Чуть было с разбегу не проговорилась о своем интересном положении, но воздержалась, поскольку Порайская и без того была настолько переполнена новостями, что не сумела скрыть нетерпения немедленно поделиться ими с соседями и принялась спешно прощаться. Вот теперь она вела себя невоспитанно, распростилась со мной просто в непристойном темпе.

С облегчением вздохнув после ее отъезда, я позвала Романа.

— Ну и что же это такое? — набросилась я на него.

Мрачный Роман уже в который раз ответил, что он, к сожалению, не может никак повлиять на мои перемещения во времени.

— Ясно, не можете, раз этот проклятый барьер теперь тут стоит постоянно! — продолжала я бушевать. — И никак его не объехать. Интересно, что бы вы сейчас делали на моем месте?

Роман изумился и встревожился.

— О каком барьере пани изволит говорить?

— Ну как же, торчит, проклятый, на нашем лугу. Не видели? Бело-зеленый он, барьер времени, точно! Увы, на себе два раза проверила.

Роман был явно растерян. Как-то странно глядя на меня, он пробормотал:

— Да нет же, пани наверняка ошибается. Это не тот барьер! Барьер времени невидим, а тот, что на лугу, никакого отношения...

— Вот уж нет! — фыркнула я. — Говорю вам — на своей шкуре испытала два раза и больше не желаю! А желаю вернуться обратно в двадцатый век, и именно в пятницу, сегодня! И умоляю вас — ну сделайте же что-нибудь! Вот вы говорили о каких-то премудрых ученых физиках, что ли, попросите их больше со мной не экспериментировать! С меня довольно!

— Попробую, — неуверенно пообещал Роман. — Хотя именно теперь это будет особенно трудно. А пани графиня пусть для себя выберет, в каком столетии вы хотели бы остаться навсегда. Вот в этом времени, где находитесь сейчас, или опять перенестись в конец двадцатого века? Собственно, уже можно говорить о веке двадцать первом, ведь двадцатый вот-вот кончится.

Раздумывала я недолго, что тут выбирать? От всех этих перемещений во времени у меня перепуталось все на свете — Гастоны, Арманы, поместья и завещания. Незыблемой оставалась лишь беременность. Ребенка я ждала от Гастона, а в этом веке он мне даже не объяснился в любви, не говоря уже о том, что я с ним ни разу не переспала. Мужчине можно внушить многое, но не такое же чудо! Да и Арману легче тут меня угробить... К черту Армана, к черту остальные аргументы, если главный я ношу в собственном чреве!

И я без тени сомнения заявила:

— Я хочу жить в конце двадцатого века. Не беспокойтесь, Роман, мнения своего я не изменю. И если эти многомудрые ваши кретины что-то в состоянии сделать, пусть сделают. Больше таких переживаний я не вынесу. В моем состоянии...

Умному и намека достаточно. Роман все понял. Теперь не мадемуазель Лера станут осуждать, меня прозовут распутницей, останься я в этих благословенных временах! Перстень обручальный я получила в двадцатом веке, не сейчас, и жениться на мне хотят в будущем.

На лице Романа появилось дотоле неизвестное мне выражение решимости, и, глядя куда-то поверх моей головы, он клятвенно заверил:

— Жизнь отдам, но сделаю все, чтобы пани оказалась там, где пожелает. Клянусь спасением бессмертной своей души, буду заботиться о пани как о собственной дочери и сделаю не только все, что смогу, но и больше того.

И только когда он вышел, я обернулась, чтобы взглянуть — на что же такое Роман смотрел, давая торжественную клятву?

На стене за моей спиной висел портрет моей матери.

На следующее утро Зузя стала свидетельницей моего утреннего недомогания. Даже рвоты сдержать не удалось. Горничная была перепугана, а мне пришлось опять прибегнуть к невинной лжи. После того как немного пришла в себя, усадила дрожавшую девушку напротив и сокрушенно призналась в покушениях Армана на мою жизнь, наконец завершившихся успешным отравлением. Вскочив, милая моя Зузя решила спасать барыню и, крикнув «Мигом принести травяной настой для прочищения желудка», умчалась. Ладно, бог с ним, выпью и настой, лишний раз прочищу желудок, только польза организму.