Иоанна Хмелевская - Свистопляска

Или вот еще, отпечатки пальцев! Наверняка подозреваемый их где-то на чем-то оставил, следовательно, надо отыскать. Если, например, впрыснул Гавелу яд или только поцарапал его, мог это сделать с помощью миниатюрного шприца. Зажал в кулаке и... Чушь, даже если это и так, выбросить его в укромном месте, раздавить, в порошок стереть, — никакой детектив в жизни не найдет, не то что я, разве только какой специально выдрессированный полицейский пес, и то не всякий. Думай, думай, на чем ещё преступник мог оставить отпечатки? Сидели за столом, посуда, приборы... И то и другое давно вымыли. Стул? На стуле могли сохраниться отпечатки его пальцев, да мне какая от них польза? Даже если и найдем подозрительного типа, не станет отпираться, — да, сидел на этом стуле, все видели, ну и что?

Да нет, нельзя так рассуждать, одернула я себя. Известно ведь, для идентификации человека отпечатки его пальцев просто необходимы, а уж там будем решать, для чего они. На каждом из ресторанных столиков стоит вазочка с цветами, пепельница. Эх, надо было спросить Колодзея, хватался ли тот припадочный за вазочку или пепельницу, может, передвигал по столу? Или вот зажимы для салфеток, уж к ним любой прикоснется, если пользуется салфетками. Их не меняют, стряхнут скатерть, а вазочки, пепельницы, салфеточные кольца поставят опять на место. Правда, на них обязательно окажутся пальчики уборщицы, не страшно, под ними могут сохраниться и другие отпечатки.

Тут звякнуло оконное стекло. Обернувшись, я увидела, что в комнату лезет Болек. Легко перепрыгнул через подоконник и подошел к столу. Я выключила фен и, оторвавшись от Гавела, переключилась на Болека.

— Я уж решил, если застукают, выдать себя за воришку, — мрачно произнес Болек. — Вижу — в комнате никого нет, а вы в ванной. Ведь пани могла быть в ванной?

— Результаты налицо, — подтвердила я, указывая на свежевымытую голову. — Ох, если я из-за тебя не спячу, считай, просто чудо. Ну, рассказывай.

Болек повалился на стул. Похоже, его не особенно взволновало мое душевное состояние.

— Я, пожалуй, сяду, — сообщил он, что было явно излишним. — Устал зверски. Вы знаете, есть такие детские машинки, электронные, на полупроводниках, ими управляют на расстоянии?

— Знаю, есть такие игрушки, и не только машинки, а всякие там зайчики, медвежатки, слоники. Зачем они тебе?

— Зайчики мне ни к чему, а вот игрушечную лодочку ещё несколько недель назад мне велели немного переделать, чтобы стала подводной. Ведь вы знаете, я по электронике спец, можно сказать, собаку съел. И увеличить.

— Чтобы поместился один человек?

— Нет, один медведь. Бамбуковый медведь, панда.

— Болек, дорогой, может, чайку выпьешь? — как можно спокойнее спросила я. — Или ещё чего? У меня и пиво есть. Просто стакан водички? Тебе необходимо успокоиться, несешь Бог весть что и руки дрожат.

Болек открыл бутылку пива, отхлебнул, но не успокоился.

— Да нет, я в своем уме. Игрушечный медвежонок, размером с пятилетнего ребенка. В моей лодочке поместится. И сдается мне, это будет фаршированный медвежонок. Сидит он, значит, в лодочке и плывет по морским волнам. Теперь уже не так следят за теми, кто приближается к границам территориальных вод, можно плыть совершенно открыто хоть до самой границы, а потом пустить подводную лодочку и управлять ею на расстоянии пяти километров. А там, в пяти километрах, в своих территориальных водах плавает себе шведская яхточка, вылавливает мою лодочку с медведем — и большой привет. Никаких прямых контактов, люди выловили из моря, что там плавало, каждый имеет право, никаких подозрений, а яхточек этих там прорва...

До меня начинало постепенно доходить.

— Погоди, выходит, там, в порту, тебе доставили...

— ..лодочку, правильно.

— Это одноразовое предприятие.

— Медведь одноразовый, а вот что поплывет в следующий раз — не знаю. Может, и зайчик...

— Господи, смилуйся над нами, — только и могла произнести я.

И сразу в моем воображении узрела вдруг Выдру, нежно прижимающую к груди медвежонка панду. А рядом с ней Северина Вежховицкого, шефа преступной группы.

— Погоди! — не своим голосом заорала я, хотя Болек и не собирался никуда уходить. — Погоди! Это что же, такой урожайный год на медвежат панд?

Болек не понял.

— В магазинах игрушек или в живой природе? — осторожно поинтересовался он.

Теперь не поняла я и не знала, что ответить. Какое мне дело до живой природы? И откуда знать, что делается в игрушечных магазинах? Дошло, наконец.