Иоанна Хмелевская - Свистопляска

— Да, вы так считаете? Какое расследование, смерть произошла в силу естественных причин, прокуратура сочла дело ясным и закрывает его. Виделся я с местным прокурором, законченная идиотка, для неё слово «аконитин» ничего не значит, поняла его как отравление организма никотином. А вы сами знаете, отец некурящий. Все аргументы от неё отскакивают, как от стенки, придется заняться самому. Вы мне поможете?

«Судьба на редкость ко мне неблагосклонна», — подумала я. Одного Болека хватило бы с избытком, не говоря уже о Зигмусе. Да, не соскучишься. И тем не менее я ни секунды не колебалась.

— Сделаю все, что смогу. А ты уверен, что делом не займется Варшава?

— Как же, держи карман шире. Варшава прикрыла бы дело даже в том случае, если бы в спине отца торчала рукоятка кинжала.

— Яцек, ты что-то знаешь?

— Вообще-то знаю, и даже довольно много, вот только неизвестно мне, что тут происходило в самое последнее время, ведь я по Скандинавии мотался, всего четыре дня как вернулся. И сейчас должен в темпе всем этим заняться, времени у меня в обрез, надо возвращаться в Варшаву, разобраться с делами отца, он привык к тому, что у него всегда все было в порядке, и меня приучил, это мой долг. Ну и похоронами заняться, перевезти тело в Варшаву... впрочем, это не проблема. Вцепиться в патолога и не выпускать его до тех пор, пока не получу новое заключение, он уже отправился в Варшаву делать анализы. А главное, найти подонка, который прикончил отца. В принципе, я догадываюсь, где его искать.

— Я тоже догадываюсь — морально в Варшаве, а физически здесь?

— Здесь, пани умница, сразу поняли, я в вас не ошибся. В Варшаве буду действовать я, но разорваться не могу, вот мне и нужен помощник здесь, потому я и обращаюсь к пани.

— Слушай, а что, собственно, твой отец здесь делал? Отдых в Прибалтике.., очень не похоже на Гавела.

— Вот именно! Отец узнал об одном таком нехорошем деле.., афера премерзкая, на редкость грязная и в таком масштабе — только ахнешь. Отец звонил мне перед поездкой сюда, по его словам, здесь ожидается нечто грандиозное и он желает при этом присутствовать.

Зная, что уже соглашусь, я лихорадочно раздумывала над тем, какая ещё информация мне может понадобиться.

— Яцек, наверняка ты расспрашивал патолога. Через какое время наступает смерть от царапины и через какое — после отравления?

— Расспрашивал, разумеется. После введения в царапину аконитина — от двух до трех часов. А если проглотил в пище, может пройти и часов восемь.

— Значит, завтрак или обед. Значит, следует проверить, с кем твой отец провел последние часы жизни. Значит... Ладно, попробую. И не такая уж я умница, тут ты преувеличиваешь.

— Возможно, — излишне легко согласился Яцек. — Может, просто инстинкт, — совсем уж бестактно прибавил он. Инстинкт в моем понимании как-то всегда связан с приматами... И добавил:

— Я очень рассчитываю на вас. У пани большие возможности, все вас знают, все уважают...

Я недовольно посмотрела на молодого человека. Ну почему так получается, что от моей славы мне одни неприятности или большие хлопоты? А когда надо, никакой от неё пользы...

...а мне уже пора улетать. Вся моя надежда на пани!

Вот, пожалуйста, и второй туда же...

С мечтами отдохнуть у моря я распрощалась сразу же, решительно и бесповоротно, причем собственное благородство весьма подняло настроение. Взглянула на часы: до назначенной встречи с Болеком оставалось целых два часа, достаточно времени, чтобы начать свое частное расследование. Вот только не мешает подумать, с чего же начинать.

Большой специалист по детективам, я знала, что обычно расследование начинается с опроса свидетелей. Это, так сказать, первая, вступительная фаза. Последующие действия следователя уже зависят от того, что наговорят свидетели. Некое физическое лицо поцарапало Гавела и накормило его ядом и снотворным. Необходимо отыскать данное лицо. Собрать доказательства. Мотивы... Мотивы были весьма туманны, не указывали пальцем на преступника. Впрочем, без доказательств, желательно железных, преступник и при наличии мотивов наверняка отвертелся бы.

От Яцека я узнала — в Крынице Гавел проживал в «Пеликане». Впрочем, я и сама бы догадалась: раз уж поменял Флориду на Морскую Крыницу, значит, поселился в самом лучшем и дорогом пансионате, переделанном из бывшего дома отдыха. И там же, в «Пеликане», питался. Значит, там и пообедал в последний раз.

Начала я со швейцара, новейшего приобретения пансионата. Благодаря этому презентабельному пожилому пану холл пансионата сразу приобрел европейский вид. Кроме того, администрация освободила угол в вестибюле, отгородив его двумя столами. Получился не столько гардероб — в летнюю пору он без надобности, сколько очень даже нужное хранилище для сумок и прочих пляжных причиндалов.