Пьер Сувестр - Жокей в маске

Фандор медленно вышел из кабинета и направился к секретарю редакции, который еще не ушел домой, готовя экстренный выпуск. В стенах «Столицы» наш репортер чувствовал себя любимым, избалованным ребенком, который может заходить, куда ему вздумается. Что ж, его можно понять – никто другой столько не сделал для процветания газеты, как он.

Господин Пантелу сосредоточенно писал. Фандор приоткрыл дверь и дружелюбно спросил:

– Что показывает наш барометр?

– Ниже нуля, – буркнул секретарь.

Оба говорили на редакционном жаргоне, малопонятном для непосвященных. «Барометр» означал некоторую сумму, предназначенную для субсидирования журналистов, ведущих самостоятельное расследование. Судя по словам мсье Пантелу, сейчас он не располагал ни су из этого фонда.

Однако Фандора это не смутило. Он отлично знал, что секретарь редакции является неисправимым пессимистом во всем, что касается денежных средств. Журналист улыбнулся.

– Значит, я не могу себе позволить даже проехаться в такси? – мягко спросил он.

– А куда это вы собирались?

– В Крест де Ноай.

Морщины на лбу мсье Пантелу разгладились:

– Сен-жерменское дело? Поезжайте, я предоставлю вам кредит.

Фандор потупился.

– Могу я узнать, – осторожно спросил он, – на какую сумму мне рассчитывать? Ну, там, сорок су, или полсотни франков…

– Не паясничайте, – махнул рукой секретарь. – Можете рассчитывать на двадцать пять луидоров.

Фандор присвистнул.

– Ну и ну, мсье Пантелу! – воскликнул он. – Вы сегодня сама щедрость!

Журналист аккуратно прикрыл дверь и пошел по коридору.

– Получить от Пантелу двадцать пять луи за здорово живешь еще никому не удавалось, – бормотал он. – Предполагается, что я теперь в лепешку должен расшибиться, но добыть информацию!

Два часа спустя Жером Фандор стоял на перекрестке Крест де Ноай в полном унынии. Он уже переговорил с комиссарами Сен-Жермен и Мезон-Лафит, но ушел не солоно хлебавши. Никто из полицейских не смог сообщить ему ничего нового. Они кряхтели, пожимали плечами, но сами явно были в тупике.

Фандор подумал о Жюве, который, наверное, развлекался сейчас игрой в карты с Полем Симоно и Максом де Вернэ.

«Уж он-то наверняка нашел бы выход. Кто-то должен что-то знать…»

Внезапно лицо репортера прояснилось.

– Тут же рядом трактир, – вспомнил он. – Почему бы не зайти туда?

Он направился к кафе.

– Полиция, конечно, побывала там. Помнится, официант показал, что убитый выпивал накануне своей гибели и что он был не один. Однако официант отметил, что потом они пошли в разные стороны – Бодри в Сен-Жерменский лес, а его собеседник в Мезон-Лафит. Но, чем черт не шутит! Может, этот парень вспомнит еще что-нибудь…

Рассуждая таким образом, журналист подошел к забегаловке, где покойный Рене Бодри выпил свою последнюю порцию спиртного. Минуту спустя он говорил с официантом:

– Ну, вспомните, дружище! Ведь человек не может никак не выглядеть! Кто был этот второй? Блондин? Брюнет? Шатен? Как он был одет? В зеленое? Красное? Серое?

Парень лишь тупо таращил глаза.

– Ей-Богу, мсье, мне нечего рассказать! Пришли они ночью, я уже спать хотел так, что не приведи Господь. Дал им, что они просили, – ну, там, выпивку, перья, бумагу, да и пошел себе…

Фандор напрягся, как сеттер, почуявший добычу. Он сжал плечо официанта:

– Перья? Бумагу?

В голосе его зазвенел металл:

– И ты молчал, чертов осел? Значит, они что-то писали?

Официант попытался высвободиться:

– А че? Ну, писали… Этот писал, маленький. Его, говорят, потом убили.

Фандор перевел дух. Может, Бодри успел написать предсмертное письмо? Нет, никаких доказательств… Но что же он тогда писал за несколько минут до смерти? Расписку? Долговое обязательство?

Журналист повелительно сказал:

– Вот что, парень, тащи сюда все письменные принадлежности, которые есть в этой лавочке. Все – перья, бумагу, промокашки, чернильницу!

Официант недоуменно пожал плечами. Еще один ненормальный на его голову! Все последние дни его постоянно атаковали журналисты, задавая самые невозможные вопросы. А теперь еще этот… Решил, видимо, что здесь не трактир, а канцелярский магазин. Впрочем, пусть его. Главное, что на чаевые не скупится. Так что лучше не спорить.

– Пожалуйста, мсье, – проговорил парень. – У нас тут не так много письменных принадлежностей, как вам кажется. Чернильница всего одна – вот она. Что касается бумаги…

– Ради Бога, прекрати болтать! – поморщился журналист. – Тащи все, что есть.