Татьяна Луганцева - Бермудский любовный треугольник

Для родителей Леры выбор дочери стал шоком, но помогло осознание того, что они ее вообще могут потерять, и это их примирило с действительностью. Чета Григорьевых, конечно, была еще в шоке и от того, что их дочь прошла огромный конкурс и поступила очень легко, выполнив все задания строгой комиссии.

– В кого она у нас уродилась? Моя дочь – актриса! Она же пропадет! Кем она будет без протекции? Разве же это профессия? И как мы ее проглядели? – все сокрушалась мама Леры. – Что люди скажут?

После трех лет учебы в институте Лера была приглашена участвовать в спектаклях и сниматься в кино. Люди, которых имели в виду родители Валерии, их общие друзья, знакомые и родственники рукоплескали ей в театре и с удовольствием смотрели фильмы с ее участием, засыпая комплиментами. Ничего не поделаешь, Валерия Григорьева была талантливой актрисой и совершенно правильно выбрала профессию.

К тридцати одному году Валерия Германовна Григорьева стала известной артисткой театра и кино, оставаясь в душе трогательной девчонкой. Ее личная жизнь складывалась по-особому, то есть Лера ни разу не выходила замуж, часто меняла любовников, имела дочь Элю восьми лет и искренне считала себя не готовой к семейной жизни.

Количество поклонников Леры поражало воображение. Она благосклонно принимала их ухаживания и подарки, абсолютно не отвечая взаимностью.

У Зинаиды отношения с мужским полом не складывались, ей попросту никто был не нужен. Учиться в институте, где на весь курс она являлась единственной особой женского рода, и не найти себе мужа, по мнению Леры, это была клиника.

– Я лучше останусь одна, чем с кем попало! – гордо заявляла Зина.

А ведь к ней сватались несколько молодых ученых, профессор института, где она работала, и даже один космонавт, с которым она познакомилась в НАСА, куда ее вызывали как специалиста!

– Я независимая, в меру состоятельная и полностью реализовавшая себя личность и не собираюсь это терять, – говорила Зинаида, словно сама себя пыталась в этом убедить.

Лера в душе понимала свою подругу, так как знала, чего Зине стоило достичь своего положения в жизни, а больше всего свободы и независимости.

Нельзя круто менять жизнь, это чревато нервными расстройствами! Но Григорьева Валерия явно об этом не думала. Она решила начать новую жизнь и, разумеется, с понедельника. Ладно бы еще она начала ее в одиночку, но Лера приладила к этому делу и свою подружку Зину Жалейко, которая не собиралась ничего менять в своей жизни ни с понедельника, ни со вторника.

Лера приехала к ней домой в приподнятом настроении рано утром, что на нее совсем было не похоже.

– Я, кажется, влюбилась! – закатила Лера глаза, сообщая подруге эту новость с порога.

Зинаида участливо кивнула головой, особо не отреагировав, так как известие об очередной влюбленности подруги она слышала каждую неделю.

– Ты не представляешь! Он настоящий поэт! Мы познакомились вчера на вечеринке! Мы с ним ушли из ночного клуба и прогуляли всю ночь! Я не спала и даже не хочу спать и сегодня уже с утра на ногах!

– Это видно! – заметила Зинаида, шлепая босыми ногами на кухню.

– Я не разбудила тебя? – только сейчас опомнилась Валерия.

– Мне уже надо было вставать, меня ждут мои пернатые и мохнатые, – ответила Зинаида.

– Ты опять едешь в свой гадюшник? – Сморщила маленький носик Валерия, накручивая темную прядь волос на тонкий пальчик с красным маникюром. «Гадюшником» Лера называла станцию юннатов, где Зинаида занималась с детьми и разводила всякую живность.

– Я там отдыхаю душой, – ответила Зина, заправляя тонко нарезанный хлеб в тостер.

– Вот уж не понимаю я такого отдыха, ковыряться в навозе и грязи.

– Да куда уж тебе с твоими ручками в кольцах с брильянтами.

– Ты, между прочим, тоже могла бы крутить мужчинами, как хочешь, и заодно кольцами с брильянтами, но нет! Тебе нужна наука! Софья Ковалевская, мать ети!

– Тебе ругаться не идет. – Зинаида сняла с плиты кофе в турке.

– Так я только промеж нас…

– Потом, я не Софья Ковалевская, я – Зинаида Жалейко.

– Звучит устрашающе, – согласилась Лера, – пригласишь меня на фуршет, когда будешь получать Нобелевскую премию? Я надену свое лучшее платье, а уж перед камерой я вести себя умею, не подведу Россию!

– Тебе тост с джемом или с медом? – спросила Зина, близоруко щурясь и не реагируя на щебет подруги.

Она прочла столько книг, сделала столько переводов, что испортила себе зрение. Она плохо видела и вблизи, а вдаль еще хуже, и имела несметное число очков, разбросанных по всей квартире и лежащих в каждой из ее сумок.