Андрей Анисимов - Ураган для одуванчика

А Кристина начинала уставать и, в очередной раз взглянув на калитку, облегченно вздохнула. Василий со спортивной сумкой через плечо вошел в сад. Заметив под яблоней жену с полицейским, быстро зашагал к ним.

– Ба, да у нас гости! – воскликнул он, пристраивая сумку на траву.

Кристина поспешила представить посетителя:

– Знакомься, Вася, это капитан Вельт.

– Очень приятно, – Василий пожал Вельту руку, взял у него из-под носа бутылку минеральной, вылакал ее содержимое из горлышка, вернул пустую бутылку на место и спросил:

– С чем пришли, господин капитан?

Ответила Кристина:

– Капитан хочет выяснить, не съели ли мы Берту за ужином?

– Женщин после сорока не употребляю, – сострил Муравин и громко загоготал.

Вельт насупился:

– Я не приходил сюда шутить.

Василий перестал смеяться:

– Тогда чего вы от нас хотите?

– Мне надо выяснять, куда испарялся гражданка Германии Берта Литхен.

– Она уехала.

– Когда?

– Точно не помню, примерно месяц назад.

Вельт тут же сообразил: Василий сейчас повторит все, что говорила Кристина, и продолжать беседу, особенно по-русски, бессмысленно. Он должен навести справки об этом семействе и, уже располагая фактами, прижать их к стенке.

– Если вы не возражаете, я бы делал осмотр комната, где жил фрау Литхен.

– Нет проблем, капитан, – улыбнулся Василий. – Смотрите все, что вам захочется. Комната Берты справа. Но можете осмотреть и весь дом. У нас все открыто.

Вельт кивнул, на минуту задумался, положил кепку на стол и с кейсом в руках направился к дому. Когда полицейский скрылся внутри, Кристина спросила мужа:

– Почему ты не пошел с ним?

– А зачем? Нам нечего скрывать. Пускай нюхает.

– Может, ты и прав. Дай мне закурить.

– Опять за свое. Ты же знаешь, курить тебе нельзя.

– Ладно, не буду. Что он там так долго?

– Боишься, что-нибудь упрет?

– Ты в своем уме?! Он же полицейский.

– Ну и что. Тем более. Когда я последний раз уезжал из Москвы, меня на платформе обыскали милиционеры. Когда пошел в вагон-ресторан, недосчитался трех тысяч рублей.

– А почему тебя обыскивали? Ты в Москве напился?

– Напился, это слишком. Был немного навеселе. Вот они и сперли деньги, пока шарили по сумкам.

Кристина усмехнулась:

– Не путай ваших русских милиционеров с нашими полицейскими. Они не воруют.

– Вашим платят больше, – заступился Муравин за русскую милицию. Кристина не успела ответить, как из дверей вышел капитан Вельт.

– Это есть очень странно.

– Что вам странно, капитан?

– Госпожа Литхен оставила у вас свои зимние вещи.

Кристина пожала плечами:

– Не вижу в этом ничего странного.

Вельт пояснил:

– Если она имела мысль возвращаться, почему не сообщила, когда станет это делать?

– Капитан, Берта – дама весьма самостоятельная, и поступала, как хотела. – Кристина повернулась к мужу: – Я права, Вася?

Василий охотно подтвердил:

– Да, она много лет руководила собственной фирмой и привыкла ни перед кем не отчитываться.

Капитан устало улыбнулся:

– У вас есть ответ раньше, чем у меня есть вопрос. Сейчас я буду уходить, но завтра утром жду вас в полиции на своем кабинете. Вы сделаете запись, как вы получали знакомство с фрау Литхен, постарайтесь точно вспоминать день, когда она стала уходить. И эту бумагу несете при себе. – И для надежности то же самое повторил Кристине по-эстонски. После чего взял со стола форменную кепку и поднялся с кресла.

Муравины проследили, как он уселся за руль, и когда машина тронула с места, расхохотались.

Не получив никаких конкретных сведений от полиции Мюнхена, фрау Лямке осознала, что пора действовать. С момента, как она написала заявление, прошло две недели, а результат нулевой. Комиссар Гроссе принял ее еще раз, показал копию запроса, что послал эстонским коллегам, и вторую бумагу из Эстонии, где подтверждалось, что эстонцы запрос получили. Оставалось только ждать. Но ждать Лямке не желала. Оказавшись без работы и без Берты, она столкнулось с весьма сложным, философским вопросом – как жить. На что жить, ее не волновало – денег Лямке, для своих скромных потребностей заработала вполне достаточно. Нажитый честным трудом капитал она держала в солидном банке, ни в каких финансовых аферах не участвовала и сомнительных акций не приобретала. Имея за плечами почти тридцать лет службы, связанной с финансами, она наперед знала, где и как ее могут надуть. Не знала она только, куда девать время. Прекрасное изобретение человечества – телевидение – позволяло при полном отсутствии интеллекта напихивать в голову кучу всевозможной дури, чем спасло огромную часть людского населения от необходимости самостоятельно мыслить и действовать. Пользовала телевизор и фрау Лямке. Но старая дева в свои пятьдесят два еще хранила вулкан энергии и сидеть целыми днями перед экраном не могла. Опять же помог случай, связанный с фрау Гольдмахер. Подруга Лямке угодила в клинику, где проходила курс похудания. Пожилая дама от тоски по несбывшимся амурам ударилась в обжорство и набрала сто пятнадцать килограммов. При росте метр шестьдесят два она стала походить на ходячий пенал, перевернутый в горизонтальное положение. Лямке посчитала своим долгом навестить подругу и поддержать ее морально. Клиника располагалась в живописных владениях древних правителей Баварии, и Лямке надеялась совместить доброе дело с осмотром культурного наследия. Но встреча с приятельницей готовила старой деве печальный для нее сюрприз. Уже здесь, в клинике, фрау Гольдмахер обрела друга. В нее влюбился местный парикмахер Моня Гурвиц. И не просто влюбился, а сделал предложение руки и сердца. Еврей маленького роста один раз сделал пациентке прическу и навсегда потерял сердце. И причиной внезапной страсти стали как раз невероятные размеры женщины. Миниатюрный мужчина всегда симпатизировал крупным дамам, но такой массы женского тела еще не встречал. Их тут же и поженили, закрепив брачные узы в больничном храме. Влюбленный еврей даже согласился принять лютеранство. Паре выделили отдельную палату, где возлюбленные предавались блаженству все свободное время.