Маша Стрельцова - Помело для лысой красавицы

Не пронесло. Я тяжко вздохнула и сказала:

— Мам, кончай концерты, а? Я вчера с дороги была, устала жутко.

— Почему ты мне не позвонила? — оскорбленно вскричала мать. — Неужели нельзя было позвонить и сказать номер рейса, я бы встретила.

— Мать, ты бы не встретила, — как можно мягче сказала я. — Я прилетела в пять вечера, ты еще в школе была.

— Милочка, вчера была суббота, в пять вечера я была дома! — ядовито сообщила мать. — Ты отвратительная дочь! Слова доброго от тебя не услышишь сроду, вечно огрызаешься, на все у нее отговорки! С кобелем своим, Витькой, нашла время встретиться. Кобеля на мать родную променяла!!! Ростишь, ростишь деток, от себя кусок отрываешь, а они тебе под старость…

И тут холодное бешенство завладело моим разумом. Голова сделалась пустой, сердце раздвоилось. Я — послушная дочь — была вышвырнута из сознания, как нашкодивший котенок недоброй хозяйкой. Второе «Я» вылезло на свет божий.

— Вы же, мадам, отвратительная мать, — услышала я как со стороны аристократически-ледяной голос. — Я не собираюсь перечислять вам ваши ВСЕ упущения, скажу лишь одно — хорошая мать не станет портить своему ребенку последние дни.

— П-последние дни? — слегка ошеломленно выдала сразу присмиревшая мать. Что-то, а это она хорошо усвоила — когда я начинаю называть ее на Вы, она махом выкидывает белый флаг.

— Именно.

— Доченька, — севшим голосом сказала она. — Не помогло?

— Я заеду позже и мы обсудим, — так же холодно попрощалось мое второе Я и руки захлопнули крышечку.

Тогда я еще не знала, что мать мне не видеть еще очень долго. Почти до конца жизни.

Я откинулась на кресло и вздохнула. Иногда мать меня и правда доводит здорово — от злости сама себя не помню. Как папенька с ней живет всю жизнь — в голове не укладывается.

Разговор оставил неприятный осадок. Я выехала за ворота и покатила к банку, думая об этом. Смешанное чувство — мать тяжелый человек, вечно на всех обижена и всех стремится наставить на путь истинный, а кому это понравится? Как будто этого мало, она еще и стала свидетельницей Иеговы. Раньше маменька, исчерпав тему недостатков собеседника и подустав делиться с ним, неблагодарным, накопленной мудростью, ненадолго притихала. Устраивала себе тайм-аут. Сейчас же — никаких передышек, собеседника ждет фанатичный рассказ о том, что он грешник нечестивый и что после смерти его непременно ждет геенна огненная. Ну и все в таком духе, с привлечением истрепанных книжек на эту тему в качестве аргумента. Подруг моих мать люто ненавидела — все как одна они у нее были шлюхами малолетними. Исключение делалось только для Ленки Звягинцевой — та, к несчастью для нее была слишком хорошо воспитана. Ленку мать любила. Завидев ее на пороге, мать мигом тащила ее в кухню, раскладывала там свои книжки и начинала вещать. Поначалу Ленка пыталась вести с ней диалог и задавала вопросы еретического характера типа : если Бог всемогущ, то отчего ж все так плохо — то? Мать буквально взбеленилась и больше Ленка так не рисковала, лишь смотрела на меня умоляющими глазами, спаси меня, мол. Какое спаси, я что, похожа на самоубийцу, отвоевывать задранную дичь у алчущего льва? Ленка ходить к нам перестала, и дружба сама собой увяла.

Потом мать из каких-то верных источников узнала что в паспортах проставлена печать дьявола и ее необходимо вытравить. Для этого паспорта следовало поместить в микроволновку и пожарить некоторое время. Я тогда еще училась в школе, вернее было лето и я на каникулах подрабатывала — разносила почту. Хотелось купить себе к первому сентября приличное шмутье, от матери-то фиг дождешься. Как же! Мать меня так допекла меня своими требованиями про микроволновку, что я в конце лета не вынесла и отдала ей все заработанные деньги. Мать купила вожделенную микроволновку, а я опять пошла в школу как черт знает кто — материной зарплаты хватало только на еду.

Не подарок у меня мать, факт. Смущает лишь одно — она моя мать, и я не должна была с ней так разговаривать, как сейчас. Но с другой стороны, я нормальный человек и понимаю что мать сама нарвалась своим поведением. Вот так из моих рассуждений начала вырисовываться крамольная мысль: родители — тоже люди. В смысле они не боги. И автоматическое повиновение и уверенность в том, что родители всегда правы — что, собственно, они и требуют от своих чад — требуется еще и заслужить. Мысль ширилась и развивалась во всех направлениях, однако я оборвала свои философствования, припарковалась у банка и вошла внутрь.