Я начинал сходить с ума. Все больше терял рассудок. Кнут был прав: нет ничего хуже, чем пуля, которая неизвестно когда прилетит.
К вечеру с меня было достаточно.
Маттис сказал, что свадьба продлится три дня.
Я искупался в ручье. Комаров я больше не замечал, они раздражали меня, только если залетали в глаза, рот или садились на бутерброд. И боль в плече прошла. Странно, но, когда я проснулся на следующее утро после похорон, боли просто не было. Я стал вспоминать, не делал ли чего-нибудь специального для этого, но мне ничего не пришло в голову.
После купания я прополоскал рубашку, отжал ее и натянул на себя в надежде, что, пока дойду до деревни, она хоть немного просохнет. Я поразмыслил, стоит ли брать с собой пистолет, и в конце концов решил не брать. Спрятал его за мхом вместе с поясом с деньгами. Я посмотрел на винтовку и коробку с патронами, размышляя над словами Маттиса о том, что единственная причина, по которой в Косунде не воруют, – это та, что здесь нечего красть. Для винтовки места в тайнике не было, и я упаковал ее в остатки кровельного толя, валявшиеся под койкой, и засунул под четыре больших камня у ручья.
А потом я ушел.
Несмотря на порывы ветра, в воздухе висела какая-то тяжесть и давила мне на виски, как будто приближалась гроза. Скорее всего, праздник уже закончился, спиртное выпито, а свободные женщины заняты. Но, приближаясь к деревне, я услышал стук барабанов, как и два дня назад. Я прошел мимо церкви и направился в деревню. Я шел на звук.
Свернув с дороги, я зашагал на восток, на пригорок. Передо мной расстилалась серая каменная пустыня мыса, уходящего в сине-стальное море. У основания мыса, прямо подо мной, находилась утоптанная равнина, там-то и проходили танцы. Рядом с похожим на обелиск камнем, торчащим из земли метров на пять-шесть, горел большой костер. Вокруг большого камня были выложены два круга из камней поменьше. Камни были разложены без видимой симметрии, без узнаваемого узора, но все равно походили на незаконченную постройку. А точнее сказать, на разрушенную, снесенную или сожженную постройку. Я спустился вниз.
– Привет! – прокричал высокий блондин в саамской кофте, который стоял и писал в вереск на краю равнины. – Ты кто?
– Ульф.
– Южанин! Поздновато ты, но не слишком. Добро пожаловать! – Он потряс членом, стряхивая капли в разные стороны, засунул его обратно в штаны и протянул мне руку. – Корнелиус, троюродный брат Маттиса! Вот так!
Я немного помедлил перед тем, как пожать его руку.
– Значит, это и есть Транстейнен, – сказал я. – Это руины храма?
– Транстейнен? – Корнелиус отрицательно покачал головой. – Его сюда бросил Бейве Вуолаб [6].
– Вот как? Кто это?
– Очень сильный саам. Может быть, полубог. Нет, четверть! Четвертьбог.
– Хм. А зачем четвертьбогам бросать сюда камни?
– А зачем вообще бросают тяжелые камни? Конечно, чтобы проявить себя! – Он рассмеялся. – Почему ты не пришел раньше, Ульф? Праздник скоро закончится.
– Я не туда пошел, я подумал, что свадьба будет в церкви.
– У суеверных? – Он вынул из кармана фляжку. – Маттис венчает пары лучше любого малокровного лютеранина!
– Неужели? И во имя каких богов он это делает?
Сощурившись, я посмотрел в сторону костра и длинного стола. Девушка в зеленом платье перестала танцевать и с любопытством поглядывала на меня. Даже с такого расстояния я видел, какое у нее стройное тело.
– Богов? Никаких богов, он венчает их во имя норвежского государства.
– У него есть для этого полномочия?
– Да-да. Он один из троих человек в деревне, у кого есть полномочия. – Корнелиус поднял вверх ладонь с согнутыми пальцами и начал их разгибать по одному. – Священник, судебный уполномоченный и капитан корабля.
– Ух ты. Значит, Маттис еще и капитан корабля?
– Маттис? – Корнелиус рассмеялся и сделал глоток из фляжки. – Он что, похож на прибрежного саама? Ты не видел, как он ходит? Нет, капитан – это Элиассен-старший, и он может женить людей на своих лодках, а туда никогда не ступала нога ни одной женщины. Да-да.
– Почему ты спрашиваешь, видел ли я, как ходит Маттис?
– Только у саамов-кочевников бывают такие кривые ноги, а у прибрежных саамов – нет.
– Вот как?
– Все дело в рыбе. – Он протянул мне фляжку. – Рыбу на равнинах вдали от моря не едят. И йода не получают. Вот ноги и становятся мягкими. – Он развел колени, чтобы продемонстрировать, что получается.
– А ты…
– А я ненастоящий саам. Мой отец из Бергена, только никому не рассказывай. Особенно моей маме.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу